— Нет. Кости не каждый день ломает, — мотнул головой васпа, снова занявшись котлом. — Бывает, на спине что-нибудь вырежет. А потом «угадай» говорит. Что вырезал? А так обычно все: дыба, иглы, порка.
Я уронил тряпку. В голове болезненно стучало: «Тезон. Где сейчас Тезон?» Многодневных непрерывных допросов не выдержит даже самый стойкий разведчик. Уходить нужно, пока живы.
— Ты говорливый. Сильно, — хитро прищурился васпа. — Не видел тебя раньше. Откуда взялся?
Проклятье, так можно и операцию завалить. Не слежу за языком совсем.
— С другого Улья, — на автомате выдал я. — На вертолете разбились, патруль нас подобрал.
— А-а-а, — понимающе кивнул васпа, а потом фыркнул: — Распустились там. На пе-ри-фе-ри-и. То ли дело у нас. В головном Улье. Сказано не болтать — все молчат.
— А ну, заткнулись оба! — раздался окрик от дежурного сержанта.
Понял, молчу. Головной Улей — большая удача. Во всех мирах главными, головными, первыми, ведущими назывались одни и те же организации. Высшее командование. И раз уж васпы постоянно вспоминали Королеву, то, вполне возможно, что она здесь. У меня от волнения вспотели ладони. Я еще раз посмотрел на васпу, а он взял новый кусок мыла и, как ни в чем не бывало, продолжил драить котел.
Мне стало нестерпимо жаль и его, и всех новобранцев. Не мне осуждать командование васп, но так ли уж нужны подобные методы воспитания? Я стиснул зубы и сосредоточился на уборке, уже не стараясь что-то рассмотреть. Сахар они, что ли, варили в котле? Присохло намертво. А мелкие кристаллы превращали тряпку в мочалку.
Тезона я увидел только на построении перед пробежкой. Выглядел он не хуже, чем утром, значит, допросов больше не было. Пока, по крайней мере. Кричать через толпу васп мы не стали. Коротко кивнули друг другу, и Тезон поплыл сквозь море горчичной формы, чтобы оказаться ко мне поближе. Не успел.
— Стройся! — рявкнул дежурный сержант, и мы вытянулись в шеренгу.
Между мной и разведчиком оказалось пять новобранцев. Проклятье. А я надеялся поговорить. Зато долговязый васпа рядом. Я касался его правым плечом. Сержант набрал в грудь воздух и снова крикнул:
— Вывернули карманы!
По шеренге сквозняком прокатилось напряжение. Новобранцы засуетились, толкая друг друга локтями. Я был готов поспорить на флягу Шуи, что сейчас все запрещенное к хранению передается по рукам. И, судя по легкой панике, проверка внеплановая. Каждого васпу по очереди сержант похлопывал по рукавам, бокам, животу, спине, карманам, подмышкам, штанинам. Все найденное тут же выбрасывалось, а провинившийся получал порцию затрещин. Иногда серию чувствительных ударов по лицу и под дых вместе с коротким устным внушением.
Запрещенным было все. Без исключения. Мы с Тезоном ничего в карманах не хранили. Волноваться стоило только о том, чтобы стоящие рядом ничего не подбросили незаметно. Я с тревогой поглядывал на васпу со сломанной рукой. Он застыл, вытянувшись струной, и кусал губы. Бледный, сосредоточенный. Не успел скинуть обмылок? Или не захотел? Бред. Это какой-то бред. Быть избитым за кусок мыла! Да зачем он ему понадобился?
Все что я мог придумать, кроме намыливания веревки для суицида, было связано с антисептическими свойствами мыла. По Училищу байки ходили о том, как мылом лечили заражение. Больше всего мы боялись оказаться в походе на дикой планете без медицинской помощи. Неужели долговязый болен? Почему в душевой мыло не возьмет? Болен тем, в чем стыдно признаться?
Трижды проклятое место! Ради какой высокой цели нужно так издеваться над детьми?
Я решительно ткнул локтем долговязого и показал открытую ладонь. Предельно понятный жест. В любых мирах. Васпа обернулся и удивленно вытаращил на меня глаза. Кхантор бэй. Я нетерпеливо качнул рукой. Давай уже!
Втянув воздух сквозь зубы, васпа достал из рукава обмылок и отдал мне. В карманах цзы’дарийского форменного комбинезона я бы спрятал его гарантированно. А в этой нелепой рубашке и приткнуть-то некуда. Не глотать же. Я торопливо заложил обмылок за воротник и вытянул руки по швам. Найдет сержант, обязательно найдет.
— Это что?
Сержант достал обмылок через несколько секунд после начала обыска и ткнул мне в лицо.
— Мыло, господин сержант, — бодро ответил я, представляя выражение ужаса на лице Тезона. Ждет меня желчный абзац на эту тему в рапорте разведчика.
— Я не слепой, — выдохнул васпа. — Зачем тебе мыло, слизняк?
— Обработать ожоги после допроса, господин сержант. Чтобы не было заражения.
Сержант застыл, уставившись на меня. Беззвучно пошевелил губами, а потом зло сплюнул. Что я ж такого сказал?