— Взлетаем, — скомандовал Ян.
Шум вертолета я не забуду никогда. Децибелы грохота, близкого к болевому порогу. Вибрация, как в десантной капсуле при взлете. Неофиты затыкали уши и пытались спрятать голову в коленях, за что получали тычки от Грута или удары прикладом автомата от дежурного. Но к середине полета все притерпелись. Офицеры, что называется, бровью не повели, а я думал о том, как буду справляться с пилотированием в таких условиях. Неприятный сюрприз.
Перед посадкой вертолет вошел в вираж и ощутимо завалился на бок, рождая новую волну паники среди неофитов. Они цеплялись за все, что можно и друг за друга в том числе. Посадка особой мягкостью не отличалась, но я сомневался, что смогу хотя бы так же. Грут открыл дверь и спрыгнул первым, командуя построение. Плотный поток васп вынес меня из вертолета прямо в стылый воздух ранней осени. Все тот же лес с медными стволами деревьев, мертвой травой под ногами и налетом серого пепла. Я дышал полной грудью, наслаждаясь запахами, отличными от приторной сладости васп, стойкого казарменного духа и пустоты стерильных помещений. Свобода здесь. Хватай ее крепко и беги, куда глаза глядят. Но за спиной блестел в лучах светила ствол автомата дежурного сержанта. Грут и Ян тоже достали пистолеты из кобуры. Ни на один экзамен меня еще не вели под конвоем, как на казнь.
— Деревня Одинокая, — в тишине снова зазвучал голос Яна. — Шестьдесят дворов. Зачищена неделю назад. Не полностью. Время хода двадцать минут. Направление северо-восток. В деревне Грут направо, Зорг налево. Каждый неофит не более десяти минут. Дежурный пилот на месте, остальные… пошли!
Две многоногие гусеницы поползли по холму вверх, перебирая лапами-ногами неофитов и таща следом ядовитое жало из преторианца, двух сержантов и одного дежурного.
Глава 20. Экзамен
Деревня чернела на горизонте, протягивая в небо обугленные остовы домов. Пепелище остыло, но запах гари будет жить здесь еще долго. Ветер бросал горсти пепла в лицо и жалобно выл облезлой собакой у сгоревшей будки. Васпы уже сделали здесь все, что могли, зачем пришли снова?
У ворот наша «Гусеница» поделилась на два отряда. Зорг увел своих налево, а Дин и Тезон на прощание переглянулись. Договорились, значит, о чем-то, а меня предупредить забыли. Или не захотели. Хотя мне ли жаловаться? Я о плане Яна на побег тоже никому ничего не успел рассказать. Проклятье, план становился дырявей с каждой новой упущенной из вида деталью. Слишком многое оставлено на волю случая и веру в везение. Ян-то знал, что делал, а я идиот. Так побеги не планируются, так вообще ничего путного не делается.
Грут привел свою группу неофитов к уцелевшему дому и выстроил вдоль ограды. Васпы, словно во сне ходили. Пустые взгляды, замедленные движения. Встали в строй, сутулясь и морщась, как от зубной боли. Войско деморализовано, можно брать голыми руками. Ощущение, что это не экзамен, а очередная пытка только усиливалось. Дин спрашивал, боюсь ли я убивать, и теперь я мучительно сожалел, что не уточнил, кого именно.
— Добровольцы есть? — громко спросил Грут. — Шаг из строя!
Васпы вздрогнули и заозирались. Пауза затягивалась, сержант высматривал жертву. Я слишком часто видел подобное. Не будет добровольцев.
— Разрешите, господин сержант, — громко сказал Тезон и шагнул вперед.
Твою разведку, что он делает? Грут просветлел лицом. Любимчик оправдал возложенные надежды. Мало мне того, что Ян использовал втемную, так и Тезон туда же. Теперь и я дрожал, как неофит, но не от страха, а от ярости.
— А говоришь пе-ри-фе-рия, — ядовито сказал преторианец, сверля взглядом лейтенанта-разведчика. — Тогда и второго бери, Грут. Посмотрим, на что способны приграничные.
— Двести тридцатый, — гаркнул сержант. — Вышел из строя!
Я шагнул вперед, наслаждаясь выражением паники на лице Тезона. Что бы разведчик с Дином не задумали, а первую скрипку в этом концерте играл кровавый китель с золотыми погонами.
— За мной, — коротко скомандовал Грут и развернулся к дому.
Глаза лейтенанта Тура стали еще больше, когда следом за ним пошел Ян. Да посмотри же на меня, Тезон, подмигнуть пытаюсь, что все в порядке. Не увидел, побледнел, зубами скрипнул.
Васпы взяли нас под конвой до порога дома. Грут поднял пистолет и ногой выбил дверь. Истошный женский крик резанул воздух, а я вспомнил точно такой же дом в точно такой же деревне. Старуху, угощавшую молоком нас с отцом. Ее глухой, выцветший голос. «Женщин обижали. Девчонок едва округлившихся выпотрошили, как цыплят, и на дорогу выбросили».