— Здесь хорошо. Ничего лишнего. Мне нравится, — отмечает Ева, следуя за ним по пятам. — Что-то конкретное связано с этим районом? Та детская площадка во дворе…
Титов оборачивается. Окидывает ее напряженным взглядом, но ничего не отвечает. Бросает кожаную куртку прямо на паркет и проходит в комнату.
Ева осознает, что звучит, как надоедливая муха, но ничего не может с собой поделать. Сыпет вопросами.
— Ты жил здесь? Эту неделю?
— Нет.
— А где ты был?
— В другом городе.
— В каком именно?
— В Днепре.
— Зачем?
Упирая руки в бедра, он глядит на нее с нарастающим раздражением.
— Не твое дело.
— Ты подрался? Почему? С кем?
— Заткнись, Ева. И подойди сюда.
Исаева вызывающе хмыкает. Аккуратно пристраивает свою куртку и рюкзак в бордово-красном кожаном кресле.
— Если я тебя так раздражаю, зачем зовешь меня? — спрашивает, пересекая длинную комнату.
— Ты заряжаешь меня.
— Как ток? — насмехается девушка.
— Как радиация, — говорит Титов абсолютно серьезно.
— Неприятное обстоятельство, — фальшиво сочувствует она, выпячивая нижнюю губу.
— Для тебя, Эва. Ведь я собираюсь исполнить свое обещание.
— Обязательно, дорогой мой. Я размышляла об этом…
Порывшись в низкой прикроватной тумбочке, Адам извлекает оттуда тонкий черный шнурок, и Исаева резко обрывает свою язвительную речь. Вскидывая здоровую руку, рассеянно касается рукой шейных позвонков. Сердце, реагируя на предполагаемую опасность, заходится паническим ритмом.
В конце концов, что она знает о Титове? Осознает ли, на что он способен? Чем думала, следуя за ним?
— Собери волосы. Ненавижу их, — невозмутимо велит парень, резко обрывая поток ее мрачных фантазий.
Подаваясь вперед, Ева выхватывает черную полоску из его рук. Сердито выдыхает и демонстративно взмахивает перед ним гипсом. Ей и самой мешают волосы, но она не может заплести или собрать их одной рукой.
И Титов в очередной раз ее удивляет. Негодующе закатывая глаза, он разворачивает девушку к себе спиной и осторожными движениями пальцев начинает собирать растрепанные пряди в пучок.
Этот жест непонятным образом трогает Исаеву. Сумасшедшие мурашки пробегают по ее коже, от затылка к пояснице, и она вздыхает, не скрывая своего удовольствия.
«Черт возьми, это прекрасно!»
Еву уже долгое-долгое время не заплетают. Парикмахеров и стилистов, выполняющих свою работу ради денег, она не принимает в расчет. Давно позабыв, что такое обыденная родительская забота, девушка позволяет себе наслаждаться этим затянувшимся процессом. Ее подсознание ошибочным путем отождествляет Адама с близким человеком, но в данный момент Еву это не тревожит.
— В следующий раз попробуем заплести косички? — беззаботно шутит она, оглядываясь через плечо и подавая ему шнурок.
— Вряд ли… — поймав ее взгляд, отвечает Адам. — Когда я смотрю на тебя, Ева, я хочу раздевать тебя, а не собирать в школу.
Только Титов одной недвусмысленной фразой способен заставить ее покраснеть.
— Признайся, что просто не умеешь, — закусывает губу.
Парень, связывая шнурок, некоторое время молчит. А затем выдает информацию, которая удивляет Исаеву.
— На самом деле, умею. У меня же есть младшая сестра.
Девушка смеется и качает головой.
— Нет, — не верит его словам.
Адам за ее спиной недовольно хмыкает.
— Двоюродная, — уточняет он и одной рукой сдерживает ее за шею. — Не вертись, Эва.
Исаева застывает и спрашивает первое, что приходит ей на ум.
— И какая она?
— Нормальная. Сейчас. Но не исключено, что вырастет такой же сучкой, как все бабы, — выдает он, отпуская и чуть отталкивая девушку.
Поворачиваясь, Ева фиксирует на нем все свое внимание. Использует все внутренние резервы, чтобы углубиться внутрь Титова и понять его.
Но он не позволяет и на дюйм пробраться. Поэтому ей остается только задавать вопросы и ждать, когда его защита сместится под этим напором.
— Сколько ей?
— Четыре.
— Хочешь сказать, что ее оставляют с тобой?
С кончика ее языка буквально свисает фраза: «Ты же такой придурок!». Но она сдерживается, по каким-то неясным причинам щадя чувства Адама. Возможно, это милосердие имеет глубокие и болезненные корни. Ее собственное многолетнее родительское угнетение.
Только Титова, кажется, абсолютно не беспокоит, что думают о нем люди. Он раздражающе безразличен к этому фактору.