Перед тем, как побежать мне пришлось спешно натягивать форму. Должно быть нахождение в допросной в обнаженном виде являлось еще одним местным правилом.
Я уже запомнил расположение тренировочного зала, душевой и только в столовую пришлось идти, увязавшись вслед за Дином. Долговязый старательно избегал встречаться со мной взглядом, лишь единожды коротко кивнув. Хорошо, не всё сразу.
Предвкушая завтрак, я был согласен на что угодно: разваренное в кашу пшено, овощи на пару и даже на пересушенные галеты. Не в моем положении зверски голодного цзы’дарийца морщить нос за столом.
В столовой ради экономии пространства плотными рядами стояли длинные столы почти от стены до стены, так что рассевшиеся неофиты не только толкались локтями, но и, отклонившись назад, могли стукнуться затылком с соседом за другим столом.
Содержимое тарелки повергло меня в ужас. Белесая, тягучая, переслащенная баланда. Что? Из всех припасов остался один сахар? Я нерешительно взял ложку и посмотрел по сторонам. Васпы наворачивали баланду без лишних эмоций. Ни тени неудовольствия, ни слова возмущения. Чувствуя себя медоносной пчелой, я зачерпнул нектар. После третьей ложки ощутимо затошнило, после четвертой начал давиться. Через три васпы от меня ухмылялся лейтенант Тур. Смейся, Тезон. Избалованный генеральский сынок не может есть всякую гадость. Ну, уж нет, я слишком голоден, чтобы оставить в тарелке хотя бы каплю.
Пользуясь тем, что разведчик следит за мной, показал пальцем на сгиб локтя и изобразил в воздухе возвратно-поступательные движения поршня шприца. Тезон недоуменно сдвинул брови. Я ткнул в него пальцем и вопросительно вскинул подбородок. Разведчик отрицательно качнул головой и стал еще мрачнее.
Так, кровь взяли только у меня. Я не знал, чем это может грозить. Что могут найти в моем анализе лаборанты, и какие сделают из этого выводы?
Тревожной сиреной зазвучал сигнал к общему построению. У нас это называлось утренним разводом, васпы просто именовали построением. Сержанты оживились как никогда, щедро раздавая пинки и оплеухи направо и налево. Перед смертью не надышишься. Если личный состав в столь плачевном состоянии, то за минуту до явления начальства ни бодрее, ни прилежнее неофиты выглядеть не станут.
Все что мне удалось сделать во всеобщей суматохе - приклеиться к Тезону и следовать за потоком. Лавина горчичных гимнастерок вынесла нас строевым шагом в огромный зал двумя ярусами выше казарм неофитов. Построение грозило стать воистину монументальным. Наша скромная, низкорослая коробочка в сто неофитов стыдливо подпирала коробки с рядовыми Улья. Не считая патруля, я впервые видел такое огромное количество взрослых васпов. От несчастных и задерганных неофитов их отличало не только отсутствие травм и переломов, но и пустой, ничего не выражающий взгляд. Колонна восставших мертвецов. Стояли, правда, красиво. Наши любители парадов непременно бы оценили. Но с особым трепетом я ожидал появления обязательных на построении офицеров. Тезон, наверное, почти в истерике, что под рукой нет видеозаписывающей аппаратуры. Описать словами в рапорте столь масштабное событие, возможно только имея талант литератора.
Я робко надеялся увидеть Королеву, тогда можно было бы спокойно планировать побег. Должно быть это прекрасная, статная леди в изысканных одеждах, увешенная драгоценностями и облепленная свитой из фрейлин и верных телохранителей. Но не срослось.
Волнение зародилось у западного выхода и прокатилось по коробкам, нахлынув на ряды неофитов страхом и оцепенением. Васпы все как один притихли, низко опустив головы, и тут я увидел кучерявую макушку Дина, так же склоненную. Пришлось и мне упереть глаза в пол, пока не получил от сержанта по затылку. В абсолютной тишине раздался гулкий звук шагов. Неофиты сжались пружинками, примерзнув к своему месту в строю. Иногда я видел, как в приступе жгучего любопытства дергались светлые макушки, поднимаясь на мгновение и снова опускаясь. Чудовищное коллективное напряжение передалось и мне, рождая благоговейный ужас перед тяжелой поступью офицеров.
Их было двое в ярко-красной форме, начищенных до блеска сапогах, с тонкой тростью на поясах. Они шли, и море васпов вздрагивало от каждого шага. Красный - цвет хищников. Они и есть хищники. Ни тени безразличия, только холодная ярость.
Первый взошел на постамент в центре зала, второй чуть задержался, а поднявшись, встал за правым плечом. Мне показалось, я чувствовал дрожь стоящего рядом неофита или это моя рука дернулась?