- Нет, - смутился васпа, - туда не зайти. Надо, чтобы господин офицер позвал.
Я незаметно скривился. Классическая зона ограниченного доступа. Только в присутствии члена подразделения. Фокус с дерзким ночным проникновением не пройдет.
- А зачем неофит господину офицеру? - спросил я и, встретив немного настороженный взгляд Дина, пояснил, - ну не было в моем Улье преторианцев. Везет вам здесь, в головном. Королева.
Васпа просиял улыбкой.
- Куда вам. Стать преторианцем - большая честь. Королева милостью своей выбирает достойного. Он перерождается еще раз. Говорят это долго и тяжело. Много яда. Не каждый выдержит. Тогда берут неофита и переливают кровь. Чтоб легче стало. Иначе как службу нести?
Я понимал Дина в его восторженном преклонении. Цзы’дарийцы к своим генералам относились столь же трепетно.
- Но ты бы не выдержал. Сдох, - внезапно сказал Дин. Я вопросительно уставился на него.
- Дохляк же, - пожал плечами Дин и снова улыбнулся. - Я видел, забирали троих. Вернулся один. Самый крепкий. Хвастался, что самому советнику кровь отдал.
- Советнику? - я едва успевал запоминать услышанное, даже не пытаясь пока анализировать и делать выводы.
- Совет десяти, - пояснил Дин. - Лучшие из лучших. Всегда десять. Ближе них к Королеве никого нет.
Я кивнул. Как двенадцать генералов цзы’дарийцев. Только у нас нет верховного правителя. Васпа замолчал, и я пока не знал, что еще можно спросить. Донорство - хорошая зацепка. Прямой пропуск к преторианцам. Но мне категорически не нравилось замечание Дина, что я сдохну. Шутка или не шутка, но исключать возможности смерти донора от потери крови нельзя. И я понимал, откуда берется вероятность. Неофиты с их постоянными травмами, ранениями и тренировками на износ сами сильно ослаблены. Заберут чуть больше крови - и нет неофита. Но не только из-за этого я не спешил уговаривать Тезона записаться в доноры. Проклятые странности в анализах заставляли шарахаться от шприцов с пробирками, как от огня. Должен быть другой способ попасть к преторианцам. Нутром чую - крайне непростые в Улье офицеры. Я одно перерождение себе представить не могу, а Дин про второе рассказывает. Ну, какие там могут быть слабости и мелкие прегрешения? Если бы у преторианцев имелись болевые точки, на которые можно было бы надавить - они не стали бы преторианцами. По крайней мере у наших генералов именно так.
Остаток дня я провел в бесконечных раздумьях, поставив тело в режим автопилота и откликаясь только на прямые команды. Выглядывал в толпе Тезона до галлюцинаций, когда казалось, что каждый светлый и худой вот-вот обернется и позовет по имени. Но лейтенант-разведчик сгинул в допросной у сержанта. А у меня опускались руки.
14
Пытка тишиной бесконечна. Пустое, холодное ничто издевалось надо мной. Я пересчитал все лампочки дежурного освещения по часовой стрелке, потом против часовой, по диагонали, по вертикали и спиральной разверткой. Я узнавал в скоплениях огоньков на темном потолке любимые созвездия, я мысленно бороздил просторы маленькой галактики. Мне кажется, я сошел бы с ума, если бы не услышал тяжелую поступь шагов по коридору и другой тихий, шаркающий звук. Вообразить можно, что угодно, но в Улье, в казарме неофитов по полу могли волочить только чье-то бездыханное тело. Я подскочил, но снова рухнул на лежанку. Надо дождаться, пока сержант уйдет. Куда он бросил Тезона? Разведчик ли там или другой неофит? Опять плутать по лабиринту перегородок? Так, спокойно, сейчас должен пройти дежурный. Ушел. Вперед!
Лейтенант Тур лежал ничком, а его голое, разрисованное синяками, ранами и ожогами тело как будто специально выставили на всеобщее обозрение. Смертельно бледный, неподвижный. Разбитая фарфоровая кукла.
- Тезон, - позвал я, и не узнал собственный голос, - Тезон.
Разведчик не услышал, не вздохнул, не пошевелился. Я встал рядом с ним на колени, не в силах протянуть руку к шее, чтобы прощупать пульс. Проснись, Тезон! Я не уйду без тебя в лагерь. Мы еще Королеву не видели! Проснись. Пожалуйста.
Я наклонился к самому уху и четко сказал.
- Встать, кадет!
Тело лейтенанта скрутило судорогой на вдохе, а на вдохе я услышал короткое «тьер». Жив, проклятый! Жив! Что ж ты матом меня цзы’дарийским кроешь, разведка? А если бы услышал кто-то другой?
Тезон открыл глаза и еще раз выругался. А я уселся рядом, подобрав под себя ноги.
- Ну и где ты был все это время?
Надо же с чего-то разговор начинать, а то еще чего доброго обниматься полезу.
- В допросной, - сипло сказал Тезон и закашлялся. Надо было воды принести, хоть в углублении барельефа на пряжке ремня.