Ян пересмотрел рапорт Грута и, выудив один полупустой листок, оторвал от него клочок, протягивая мне вместе с ручкой. Цепи отмотал ровно настолько, чтоб я мог ковырять буквы на коленке. И началась мозголомка. Что написать Тезону, чтобы он все понял, поверил и сбежал с Дином? Все громоздкие и двусмысленные конструкции пришлось отмести. Аскетизм, минимализм и конкретика.
«Тезон», нагло написал я имя лейтенанта, как метку свой. «Я жив. Со мной все в порядке. Крепись и береги обретенное - дружбу. Жаль, что я так и не нашел отца. Надеюсь, ты его увидишь. Прощай. Твой брат Дарион».
Ян вырвал у меня листок бумаги и вчитался. Признаться, с большей заинтересованностью, чем до этого изучал писанину Грута.
- Странные имена, - проговорил васпа, вглядываясь в листок.
- Мама придумала, - как можно спокойнее ответил я.
- Какая дружба? - резко спросил преторианец, - Об-ре-тен-ное? С братом?
Проклятье, даже васпе понятно, что брат и дружба плохо сочетаются. Подозрительно.
- Мы ругались. Дрались постоянно, - снова начал сочинять я. Хотя в случае с Тезоном не такой уж это был и вымысел, - я завидовал. Брат нормальный, а я нет. Только в Улье понял, что никого роднее и ближе у меня нет. Прощения просил. Помирились. Теперь дружим.
Ян молча сложил лист и убрал в карман. Я ждал взбучки за неразрешенную неофитам теплоту отношений, но преторианцу, видимо, было не до этого. Хотел я спросить, точно ли он передаст записку, но передумал. Проконтролировать все равно не смогу, так и так придется верить на слово. Теперь черед офицера излагать мою часть Договора.
- Ты достанешь мне эссенцию Королевы, - сухо, бесцветно и совсем не торжественно сказал преторианец. - Выживешь. Освобожу. С братом уйдешь.
Двадцать восемь дивизий и один запасной полк. Да с Вами не соскучишься, Ваше Преторианство.
- Я должен, - замер, подбирая слово, - украсть эссенцию, господин офицер?
- Взять, - поправил меня Ян, - когда Королева созреет. Один день. Потом кладка. Будет поздно.
Были бы свободны руки, схватился бы за голову. Ян говорил, что васпы перерождаются с помощью эссенции. Но зачем в этом процессе посторонний?
- Почему я, господин офицер?
- Устойчив к яду. И ...ты слышишь Королеву? - вдруг спросил Ян.
Я немедленно покраснел и опустил глаза. Стоило ли говорить про мои пустые мальчишечьи грезы? Думаю, нет. Явно гвардеец Королевы не это имел в виду.
- Нет, - выдохнул я.
- Сможешь подойти... близко.
Голос офицера неуловимо изменился. В единственном глазу вспыхивали и гасли искорки. Я заметил, как вздрагивали руки преторианца, и сутулилась против воли спина. Было ли это предательством, подпустить к своей Королеве чужака, забрать ценную эссенцию, я не знал. Не хотел знать. Оставлю эти вопросы Яну.
- Эссенцию не взять просто, - продолжил офицер, - Королева жалит неофитов. Перерождение. И преторианцев. Инициация.
Ян снова замолчал. На исчерченном шрамами лице появилась испарина и гримаса не то боли, не то ярости.
- Я буду там. Ты рядом. Возьмешь.
Даже не дерзость - безумие. Что еще, если я, цзы’дариец, понимал насколько это немыслимо? Сознание выключилось, отказываясь анализировать услышанное, оставив на прощание один единственный вопрос.
- Зачем?
Преторианец молчал. Я сглотнул, медленно вдохнул и повторил.
- Зачем эссенция?
- Великая Сила. Я буду равен Королеве, - офицер говорил совсем тихо, едва шевеля губами, - Создам армию. Новую. Свободную. Без Улья, без Королевы, без сержантов. Ты ... ненавидишь Улей?
Я вздрогнул, ощутив, поняв, насколько крепко увяз в паутине тихого голоса, холодного взгляда. Не вздохнуть, не сбежать. Ждал чего угодно. Революцию - нет. Велико искушение. Гравитация звезды слабее. Ненавижу ли я Улей?
- Да, - не сказал, а выплюнул.
- Достань эссенцию, - кивнул Ян.
- Договор? - я вспомнил порядки васпов и уверенно протянул руку.
Ян ощерился, показав зубы. Должно быть это была улыбка.
- Договор.
Преторианец пожал мне руку и снял цепи, оставив только ту, что на ноге. Я уже знал по эпизоду с Дином и покраской вертолета, насколько строго васпы придерживаются Договора. Но Ян, тем не менее, перестраховался. Да не сбегу я. По-прежнему не могу, а теперь уже и не очень хочу.
Пока я разминал затекшие руки и пытался удобнее устроить у стены израненную спину, офицер исчез и вернулся с чистой формой, одеялом, фляжкой, полной воды, и баночкой с дурно пахнущей мазью. Молча сунул мне подарки и ушел.
Был бы я девушкой - расплакался от умиления. Но на самом деле чувствовал себя так, будто заново родился.