Два поста дежурных мы миновали без проблем. Рядовые, едва завидев кровавый китель офицера, молча хватали ключи и отпирали двери. А я шел следом за Яном, как мелкий баркас за ледоколом, изредка ловя пустые взгляды рядовых в спину. Преторианец привел нас в тесное помещение, почти целиком заставленное мешками. Приказал забраться в пустой мешок и долго сыпал сверху сахар, маскируя очертания тела. В качестве живой контрабанды я еще никогда не путешествовал.
- Восемьсот двадцатый, - громко сказал Ян, - начать доставку!
Из сахарной темноты мешка я услышал короткое «да, господин офицер» и оказался в воздухе, спешно группируясь и придерживая ноги. Проковырять что ли аккуратно дырочку в мешковине? Ткань старая, должны быть слабые места, грозящие превратится в прорехи. Нужная слабина нашлась чуть ниже уровня глаз, и пока я рвал нитки ногтем, меня успели дважды перенести с места на место и в итоге поставили на ленту транспортера. Угол обзора через отверстие разочаровывал. Я больше слышал, чем видел, как грузчик укладывал рядом со мной еще что-то тяжелое, надсадно пыхтя. Минутой позже я уловил запах сырого мяса, и оно не казалось свежим. Равномерное движение ленты убаюкивало, в тишине слышался только скрип механизма и я уже почти задремал, как внезапно над моим мешком взошло светило. Огромное, электрическое, жаркое. Я жадно припал к отверстию, разглядывая невиданную картину. На проплывающих мимо стенах висели белые ажурные коконы, слишком огромные для любого насекомого и подходящие разве что для человека. Ребенка. Я вспомнил рассказ Дина о семье. Его воспоминания обрывались на коконе. Кокон. А внутри спящие маленькие мальчики, уже получившие эссенцию Королевы. Будущие васпы. Проклятье, это не кошмарный сон, а реальность.
Я медленно оседал, зарываясь в сахар по подбородок, пытаясь изменить угол обзора. Вереницу коконов венчали два преторианца, внимательно изучающие показания приборов на стене. Охранники. Няньки. Инкубатор боли и страданий.
- Где сахар? - возник вопрос за моей спиной.
Ответа я не услышал, его заглушил стук сердца. Если меня снимут с ленты транспортера и унесут в другое помещение, я пропал. Достанут из мешка, отметелят до обморока, а потом отдадут сержанту Груту. Не стану же я доказывать, что господин преторианец лично посадил меня в мешок? Хотя я бы посмотрел на физиономию Грута при таком неординарном поводе для встречи. Но беда прошла мимо. Унесли другой мешок, даже не соседний со мной.
Свет померк, сменившись удушливой тьмой, я двигался дальше. Потянуло знакомым тошнотворном запахом целебной мази. Да в таком количестве, что я терялся в догадках. Транспортер остановился. Приехали. Я не понимал где я и боялся пошевелиться. Беспричинный ужас разливался по телу, выступая испариной на лбу, иссушая губы и рождая дрожь. Воздуха не хватало, хотелось то плакать, то кричать. Совсем нервы расшатались? Темно, тихо. Откуда паника, Дарион?
- С прибытием, - шепнул Ян над правым ухом, - вылезай.
22
Я был слаще, чем баланда васпов. Сахар хрустел за шиворотом, щекотал ноги в сапогах и чем больше я отряхивался, тем больше он рассыпался и грозил прилипнуть к вспотевшему телу. Раздражало неимоверно. Темно, жарко, белесый туман стелется по полу и воняет гниющей органикой. Мы ведь должны быть под самым куполом Улья близ покоев Королевы, откуда взялась тесная тошнотворная пещера? Но хуже всего стало, когда я разглядел во мраке аварийного освещения содержимое ленты транспортера, на которой прибыл. В огромных лотках прело, томилось, влажно блестело и источало зловоние мясо. Рубленное кусками, не освежёванное, с вываливающими потрохами: темной печенью, ровным мешочком сердца, желтоватым серпантином кишечника. Отрубленные кисти рук с желтыми ногтями, разрубленный пополам череп с налипшими в кровь волосами. Неправильный, уродливый череп шудры. И продавленная грудная клетка с выжженным клеймом личного номера. Начинается с нуля. Васпа головного Улья.
- Не проблюешься? - деловито спросил Ян из-за спины.
- Нет, - дрогнувшим голосом пообещал я.
- Тогда помогай, - сказал офицер и начал расстегивать китель, - фартуки неси. Справа.
Посмотрев на преторианца, я тоже решил снять гимнастерку и одеть фартук. Мясное содержимое лотков мы перемешивали лопатами с сахаром и отрубями, а потом относили в одно гигантское корыто. Тяжелая, грязная, бесконечная и очень странная работа. Меньше всего мне хотелось задавать вопрос «А что мы делаем?», но долг разведчика обязывал.