Я молча закатал рукав и вытянул руку. Закончив инъекции, Публий достал машинку для сведения шрамов.
- Рано, не зарубцевались еще, - хмуро сказал Тезон.
- Я буду не убирать шрамы, а делать новые, - лукаво улыбнулся капитан, - плохо обыскиваешь трупы, разведка. Вчера, когда твои бойцы раздевали васпов, они обнаружили у каждого на груди клеймо с личным номером. Жгли, скорее всего, каленым железом.
Мы с разведчиком тревожно переглянулись.
- Я, конечно, за максимальную достоверность, - продолжал капитан, - но, боюсь, что свежее клеймо будет выглядеть подозрительно. А машинка может сымитировать старый, давно заживший шрам. Три личных номера убитых васпов генерал вчера отправил дешифровщикам, но они смогли выявить только общую закономерность. И дать рекомендации по выбору номера наугад. Мы решили присвоить вам номера двух убитых. Заучите наизусть их и номер погибшего командира.
- И много учить? - заинтересованно спросил я.
- Каждый номер восьмизначный, - с улыбкой ответил военврач.
- И на том спасибо, - кивнул Тезон.
После медотсека мы облачились в горчичную форму васпов. Ничего не скажу по поводу её удобства и практичности, из-за разницы в росте между людьми и цзы’дарийцами форма висела на мне старым, потрепанным мешком. И я воспринимал необычное обмундирование не более, чем бронетранспортер свой камуфляжный чехол. Вторая тренировка на поляне прошла в более щадящем режиме. Капитан отпустил нас раньше и о, чудо, убрал упражнение с метательными ножами. Хотя вкупе со вчерашним я уже начал ощущать приближение предела своих возможностей.
Вместо обеда сидели в штабе, сочиняя легенду. Голова моя нещадно пухла от всевозможных «а что будет, если?». В итоге все накрученные поначалу детали осыпались ворохом опавших листьев, оставив только необходимый минимум. Самая простая и наглая на первый взгляд легенда в итоге всегда оказывалась самой удачной.
Разведчики Тезона доложили, что засекли патруль и нас обоих тут же выпнули из штаба. Уходя я только и успел подумать, что зря не собрал в палатке личные вещи в мешок и не попрощался с отцом. Быть может, я видел генерала пятой армии Наилия Орхитуса Лара в последний раз. Забыть надо об этом. Срочно забыть.
4
Теперь мы шли на запад в самую непроглядную гущу медных стволов деревьев. Травы под ногами почти не осталось, одна голая, присыпанная ржавой хвоей и белым пеплом земля. Еще дальше и мне стало казаться, что я вдыхаю пепел, и он оседает у меня на языке медным привкусом. Или это я до крови прикусил губу, пытаясь не стонать от каждого шага? Лейтенант разведчик торопился и почти не смотрел по сторонам. В лагере мы оставили не только спутниковые приемники, но и вообще все, и теперь в карманах горчичной формы обитал один единственный нож.
- Тезон, мы не заблудимся?
- Нет, - ответил разведчик, - я здесь уже проходил.
- Откуда ты знаешь? - я искренне недоумевал, как можно ориентироваться на подобной однообразной местности. Ни одного строения, ни одного знака или указателя, только голые деревья.
- Не так уж это и сложно, - недовольно пробормотал Тезон, - в лесу нет ни одного одинакового дерева. В каждом есть какая-то изюминка, отличительная деталь. Нужно просто уметь её замечать и хорошо запоминать. Есть ориентиры первого уровня, вроде сожженного ударом молнии одиночного дерева, есть... да, кстати.
Лейтенант Тур вдруг резко остановился и повернулся ко мне.
- Когда произойдет контакт с патрулем, молчи. Говорить буду я. Это моя операция и я не хочу, чтобы юнец-нилот, только что получивший офицерские погоны пустил под откос мою карьеру. Тебя папочка-генерал и так вытащит в командование, не сейчас, так на следующей операции. А я столько сил потратил, я шел к этому повышению пять циклов, на брюхе ползая в таких выгребных ямах, которые ты, чистенький генеральский сынок, и представить себе не можешь!
- Тезон, - громко сказал я, пытаясь прервать гневную речь разведчика, - я буду молчать.
- Хорошо, - выдохнул лейтенант, поджал губы и пошел дальше.
Взявшийся откуда-то ветерок принес запах гари и сладости как совсем недавно у сожжённой деревни. Только здесь-то он откуда? Качнулась под ногами земля, еще раз и еще. Плохой признак, слабею, перестарался капитан с достоверностью внешнего облика. И тут от стволов деревьев отделились и поползли по земле длинные черные тени. Тезон остановился и вскинул руку. Понял, стою, молчу.
Их было четверо в горчичной форме. Длинные, худые, странно горбившиеся при ходьбе. Застывшие, бесстрастные лица, бледные, угловатые. Права была старуха, есть в них что-то от мертвецов.