Слова Пэтти уязвили Линдси. Привели в смятение. Неужели Пэтти хотела её обидеть?
— Что происходит? — спросила Линдси, ближе подходя к ней.
Пэтти отступила на шаг. Положив губку, которой оттирала пятно, сказала:
— Послушай, я вовсе не злюсь на тебя.
Именно что злишься, заключила Линдси.
— Тогда в чём дело? Я ведь хочу помочь.
— Алана больше нет. Он покончил с собой. И я понятия не имею, что толкнуло его на этот шаг. Да, меня переполняет гнев. И, если честно, Линдси, я завидую тебе, ведь ты, скорей всего, знала его лучше, чем я.
— Я не знаю, почему он на это решился, — отвечала Линдси. — Ничто не предвещало этой трагедии. Алан был счастлив. Он любил тебя и Пола. Я тоже в полнейшем недоумении.
— Ты проводила с ним больше времени, нежели я.
— Он любил тебя, Пэтти. Что ещё случилось?
Пэтти посмотрела на испачканное платье.
— Вот, не могу вывести это чёртово пятно. Алану нравилось это платье, потому я сегодня и надела его. А теперь оно испорчено.
Пэтти не шла на откровенность.
— Налить содовой? — предложила Линдси.
— Нет, лучше «7Up».
Женщины улыбнулись, качая головами.
Линдси обняла Пэтти. От жены Алана, теперь его вдовы, пахло духами с неярко выраженным древесным ароматом. Шею её обвивала двойная нитка коралловых бус — сувенир с Гавайев, куда они с мужем ездили на годовщину своей свадьбы. Серебряная застежка сдвинулась чуть вперед. В любой другой день Линдси не преминула бы указать ей на это.
Но не сегодня.
Вместо этого она сказала:
— Вот, честно, не знаю, как я буду обходиться без него.
— Он относился к тебе, как к дочери, — произнесла Пэтти.
— Спасибо. Я искренне тебе сочувствую.
Пэтти успокоилась и села во дворе, ковыряясь в тарелке. Время от времени кто-нибудь из гостей представлялся ей. Она благодарила их за то, что пришли на поминки. Пэтти больше не плакала. Понимала, что должна каким-то образом принять тот кошмар, в который со смертью Алана превратилось её существование.
Конечно, их совместную жизнь, бывало, омрачали тревога или депрессия, но так сразу и не вспомнишь эти моменты. Окружающим Алан представлялся озорным бесшабашным человеком, несмотря на невесёлый характер его работы в качестве детектива. А он был одержим своей работой. Порой она видела, как муж сидел в своём кабинете, просматривал следственные материалы, потягивая виски из бокала, который он время от времени наполнял. Изучая какое-нибудь дело, что-то бормотал себе под нос, иногда заплетающимся языком. Она знала, что в это время лучше к нему не подходить, не заглядывать в документы, что лежали перед ним. Один раз она допустила такую ошибку и потом уже не могла стереть из памяти образ маленького мальчика с каштановыми волосами, обезображенного сигаретами матери, которая выжгла на его теле рисунок в виде Малой Медведицы. Она охнула в ужасе, Алан резко развернулся к ней лицом в своём вращающемся кресле.
— Дорогая, — сказал он, — не надо подходить близко. Не надо тебе это видеть.
— Да, ты прав, Алан, — согласилась Пэтти, отступая к двери. — Не надо. Скажи, что с этим мальчиком? — Она была не в силах оторвать взгляд от бедра ребёнка. Ожоги ему нанесли в таком месте, где их никто не мог видеть.
Изощренная пытка, о которой посторонние не должны знать.
— Его отдали на воспитание в другую семью, — ответил Алан, убирая материалы дела с глаз жены. — С ним всё будет хорошо.
Со своего места у выхода Пэтти увидела пометку на папке: дату и одно единственное слово, написанное в верхней части фото.
Убийство.
На долю Линдси тоже выпало горе. Вскоре после того, как она поступила на службу в департамент полиции Ферндейла, её мать умерла от рака груди. Смерть мамы перевернула всю её жизнь, но она хотя бы знала, что это несчастье произойдет. У них с мамой бывали и радостные моменты, когда они размышляли о будущем и смеялись над событиями прошлого. Пэтти и её сын были лишены такой возможности.
Ещё вчера Алан был жив, а сегодня его уже нет.
Линдси нашла Пола. Тот стоял в углу с маленькой тарелкой в руках. К еде, что была на ней, он почти не притронулся, как и Линдси — к своей.
— Папа даже не догадывался, что его любят так много людей, — произнес Пол.
Линдси взяла туго свёрнутый рулетик из салями и проволоне, чем-то напоминавший сигарету. Ей хотелось закурить. Пока делаешь затяжку, можно подумать, что сказать, если с ходу не находится нужных слов.
— Хороший он был человек, — отозвалась она. Банальнее фразы не придумаешь. Но это всё, что пришло ей на ум.