— В следующий раз попробуем заплести косички? — беззаботно шутит она, оглядываясь через плечо и подавая ему шнурок.
— Вряд ли… — поймав ее взгляд, отвечает Адам. — Когда я смотрю на тебя, Ева, я хочу раздевать тебя, а не собирать в школу.
Только Титов одной недвусмысленной фразой способен заставить ее покраснеть.
— Признайся, что просто не умеешь, — закусывает губу.
Парень, связывая шнурок, некоторое время молчит. А затем выдает информацию, которая удивляет Исаеву.
— На самом деле, умею. У меня же есть младшая сестра.
Девушка смеется и качает головой.
— Нет, — не верит его словам.
Адам за ее спиной недовольно хмыкает.
— Двоюродная, — уточняет он и одной рукой сдерживает ее за шею. — Не вертись, Эва.
Исаева застывает и спрашивает первое, что приходит ей на ум.
— И какая она?
— Нормальная. Сейчас. Но не исключено, что вырастет такой же сучкой, как все бабы, — выдает он, отпуская и чуть отталкивая девушку.
Поворачиваясь, Ева фиксирует на нем все свое внимание. Использует все внутренние резервы, чтобы углубиться внутрь Титова и понять его.
Но он не позволяет и на дюйм пробраться. Поэтому ей остается только задавать вопросы и ждать, когда его защита сместится под этим напором.
— Сколько ей?
— Четыре.
— Хочешь сказать, что ее оставляют с тобой?
С кончика ее языка буквально свисает фраза: "Ты же такой придурок!". Но она сдерживается, по каким-то неясным причинам щадя чувства Адама. Возможно, это милосердие имеет глубокие и болезненные корни. Ее собственное многолетнее родительское угнетение.
Только Титова, кажется, абсолютно не беспокоит, что думают о нем люди. Он раздражающе безразличен к этому фактору.
— Иногда у моих дорогих родственничков просто нет выбора, — вяло информирует парень. — Все они помешаны на бизнвсе.
— Легко говорить, когда сам ничего не зарабатываешь, только тратишь, — поддевает его Ева и резко умолкает, осознавая, что за каким-то чертом процитировала любимое выражение своего отца. Ее оно всю жизнь бесило, а тут прям само с языка сорвалось.
— Исаева, звучишь, как зануда.
— Знаю, — едва ли не впервые соглашается с его мнением и пристыженно опускает глаза.
Быстро переключается. Поднимая взгляд, глядит пристально и ехидно.
— Я волнуюсь за девочку.
Адам ухмыляется и качает головой.
— Нет, не волнуешься.
С нетерпением ожидает, пока она снова среагирует, и отмечает, как вспыхивают бесшабашным упрямством ее глаза.
— Как ее зовут?
— Разве для тебя это важно? Почему мы вообще продолжаем об этом говорить?
Ева неопределенно пожимает плечами и заявляет:
— Я бы хотела, чтобы у меня была сестра.
— Ага, или брат, — ерничает Титов. — Все так говорят при случае. Но ты, черт возьми, и близко не знаешь, каково это.
Челюсти Исаевой сжимаются.
— Ты прав, я не знаю, — переводя дыхание, соглашается она. — Но это не значит, что я бы не хотела узнать.
— А знаешь… — короткая пауза, и неожиданное для самого Адама решение. — Я вас познакомлю. Чтобы ты поняла, что все не так радужно, как ты себе представляешь. Жаль, София уже вышла из того возраста, когда ей нужно было менять подгузники.
— Хорошо, — быстро соглашается девушка.
А Титова только сильнее злит ее легкомысленность.
— И да, ты чертовски права, Ева, — порывисто выдает он. — Отец всегда был против того, чтобы София оставалась со мной, — часто дышит в промежутках между словами, тем самым невольно выказывая, насколько сильно его это задевает. — Он считает меня монстром, — кровожадно ухмыляется. — Если София со мной, Терентий Дмитриевич бросает любые дела и приходит домой.
Исаева слабо кивает, и удивляет саму себя молчаливым решением — не использовать эту информацию против Адама.
— А ее родители? Значит, они доверяют тебе?
Парень тяжело выдыхает.
— Диана. Мать Софии.
— Значит, она не сука? — шутит Ева.
Тон ее голоса поражает Титова. Впервые он не слышит в нем иронии и сарказма. Впервые он звучит легко и участливо.
— О, еще какая! — усмехается он. — Диана орет и возмущается по любому поводу. Если я заляпаю обивку ее дизайнерского дивана или, не приведи Господь, дам Соне газировку… Или же позволю долго смотреть мультики… Причин наберется сотня… А уж когда я подстриг Софии волосы, Диана вопила, как адская сирена… Зато малой понравилось.
Ева мягко смеется.
— Тебе нравится Диана, — с легкой ноткой грусти замечает она.
— Нет, — слабо отрицает Адам.