Собирается ее поцеловать.
Приближает рот к подрагивающим девичьим губам. Вдыхает ее дыхание. Практически касается манящей его плоти…
— Не смей меня целовать, Адам, — резко дергает головой Ева.
Застает не готового к отпору Титова врасплох. Он чувствует, но не видит, как смещается и отклоняется в сторону ее голова.
— Адам, прекрати.
В ошеломляющем и назойливом стремлении верховенства, лезет руками под короткую пышную юбку и сминает пальцами упругие ягодицы. Ловит зубами острый подбородок. Сосет его. Не стремится причинить Еве физическую боль.
Жаждет вкусить ее холодную филигранную красоту.
На вкус она даже лучше, чем на вид. Ее тонкая кожа какая-то невероятно особенная. Свежая и соленая. Холодная и нежная.
Пока Ева сопротивляется, она только сильнее распаляет его интерес.
"Хватит".
"Хватит, Титов. Оставь на завтра".
"Не поломай ее раньше времени".
— Адам…
Он отпускает ее так же стремительно, как и захватил. Щелкает выключателем и, пока Исаева жмурится, привыкая к освещению, высаживает ее на кухонный островок. Не смотрит в ее сторону. Отходит обратно к холодильнику и достает две бутылки "Согопа Extra[1]".
Ева непроизвольно морщится, когда Титов открывает их, зацепив краешком крышки за отвес дорогущей столешницы, и ударяя сверху ладонью.
Делая небольшой глоток врученного ей пива, ждет, пока Адам посмотрит ей в глаза.
И когда он это делает, желудок Евы скручивает до головокружительной тошноты. Его глаза больше не пустые. Они полны злости и похоти. Одуряющей похоти.
Исаева заставляет себя отвернуться, но не может от него оторваться. Наблюдает, словно загипнотизированная, за тем, как алчно Титов смотрит. Как резко дергается его кадык. Как напрягаются мускулы в сильном теле.
И ей безрассудно хочется, чтобы этот монстр слетел с катушек.
Манит его глазами. Просит выйти из-под контроля. Только Адам понимает, что Ева желает этого лишь затем, чтобы снова его оттолкнуть. Медленно опускает веки. Прикусывает уголок губ. Снова смотрит на нее.
"Глупая-глупая Эва, ты вовсе мне не нужна".
Отпивает сразу половину бутылки и, наконец, подходит к девушке. Останавливаясь напротив, касается пальцами вздернутого подбородка.
Врезается взглядом.
— И все же, таких, как ты, у меня еще не было.
— После меня, других у тебя уже не будет.
Обещает это себе и ему. Только Титов не воспринимает ее слова серьезно.
Упирается в стиснутые колени Евы ощутимо-твердым пахом и застывает на ней изучающим взглядом. Она буквально ощущает, как крутятся шестеренки в его гениальном мозгу, пока он вспоминает что-то из ее дневника.
"Кто я?
Все смотрят на меня. Но человек, которого они видят перед собой, не Ева Исаева. Это просто девушка, что играет Еву Исаеву. Я не допускаю эмоциональной привязанности к этому персонажу, чтобы не ощущать по- настоящему все то, что она чувствует. И тогда, ночью, меня колотит от перезарядки. Я не могу уснуть. А если засыпаю…. Мне снятся кошмары, и я кричу. Кричу так, что просыпаются родители. Но они давно не заходят в комнату, чтобы успокоить меня. Я расстраиваю их.
Что же до моих чувств?
Безумие. Отчаяние. Хаос. Сумятица у голове.
О, Боже мой, я просто пытаюсь жить… Выживать".
Дыхание Исаевой слабеет, а глаза вспыхивают.
— Прекрати, Адам, — сердито шипит она. — Ты не можешь продолжать изучать меня, словно подопытную. Нельзя так делать. Так никто не делает. Люди не хотят знать друг друга настолько глубоко. Потому что это рушит все границы и делает их слишком близкими. А это, уж поверь мне на слово, может причинить боль нам обоим.
Но Ева лукавит.
В действительности, больше всего на свете она хочет, чтобы кто-то узнал ее по- настоящему. Чтобы увидел то, что она скрывает внутри себя. Чтобы показал ей нечто иное, помимо жестокости и боли.
— Поздно, Ева, — Адам стучит пальцем по своему виску. — Я уже все запомнил. Теперь мне предстоит самое интересное. Выяснить, честна ли ты перед собственным сознанием.
Девушка сглатывает.
— Как пожелаешь, Адам… Смотри только, не захлебнись. Ибо я тебе не понравлюсь. Но отвергнуть меня ты уже не сможешь.