- Мм... благодарю покорно, - ответил поручик, избегая на нее смотреть. - Поставьте на стол и ступайте.
- Если еще чего, вы, уж, скажите, не стесняйтесь, - суетливо забормотала она. - Все для вас сделаю. Всё!
Оставив поднос на столе, Авдотья Ильинична с заметной неохотою вышла из комнаты.
Подойдя к двери, Ржевский крепко закрыл ее и прислонился к ней спиной.
- Видали, Никанорыч?
Исправник развел руками:
- Ну и ну... Что ж она все голышом-то ходит?
- Спросите у нее, черт побери. Наверное, на печи лежала и перегрелась. Или угорела. А представьте, что она ко мне, как Тамара, привяжется с угрозой, чтоб я с ней переспал, а не то она живьем в печь залезет. Что прикажете делать?
- Мда-а... - протянул исправник. - От такой бабки и сам, пожалуй, в печь запрыгнешь.
- То-то и оно.
- А что бы вы ей ответили?
- Я бы ей сказал: "Я, Авдотья Ильинишна, печеную картошку очень уважаю, но вас, пардон, даже в жаренном виде к себе на пушечный выстрел не допущу!"
- Сгорит ведь старуха.
- Да все равно ей в аду гореть!
Глава 19
Конфуз
С той стороны кто-то сильно дернул дверь. Но Ржевский по-прежнему стоял, прислонившись к ней спиной, и не дал открыть.
На дверь продолжали напирать.
У исправника вытянулось лицо.
- Чумовая старуха! Не пускайте ее, господин поручик. Зашантажирует!
Он подбежал к двери и подпер ее плечом. Толчки становились все настойчивей, перемежаясь с ударами кулаков.
- Может, она ведьма? - сказал исправник.
- А мне плевать! - вдруг возопил Ржевский. - Ну, вздорная старуха, погоди у меня!
- Что вы собираетесь делать?
- Сейчас я ей покажу, она свое получит. Подержите дверь, Никанорыч, а я пока...
Поручик стал расстегивать штаны.
- Господин поручик, - взмолился исправник. - Не надо. Старуха ведь. Возраст уже не тот.
- Ничего-с, возраст не помеха. Любви все возрасты покорны. Вы - свидетель, что я не добровольно, а по принуждению.
- Одумайтесь, господин поручик. Она ведь чокнутая.
- Может, я тоже чокнусь, если передумаю. Нет, я разрублю этот гордиев узел. - Штаны поручика полетели на пол. - Одна из-за меня уже утопилась, другая того гляди в печь полезет. Я не могу позволить. Делов-то на две минуты, а человек может жизни лишиться. Отойдите от двери.
- Господин поручик...
- Подите прочь, я вам говорю!
- В последний раз...
- Да идите к черту!
Ржевский отпихнул исправника в сторону.
Дверь тотчас распахнулась. Ворвавшийся в комнату человек налетел на поручика, и они вдвоем рухнули на пол.
В запале Ржевский не сразу уразумел, что сжимает в объятиях вовсе не Авдотью Ильиничну. И только оказавшись сверху своего противника и наткнувшись на его козлиную бороду, он наконец понял, что даром погорячился.
Это была не старуха. И даже не молодка. В лицо Ржевскому испуганно пялился неизвестный пожилой мужчина в полицейском мундире.
- Вот так компот! - разочарованно воскликнул поручик, но положения не переменил. - А где же бабка?
- Степан Никанорович, что же это? - промямлил неизвестный, обращаясь к исправнику. - Старухи на пороге в чем мама родила встречают, мужики голые на людей бросаются. В турецкие бани я попал или куда?
- Кто вы такой? - потребовал Ржевский, сидя на нем, как на бревне.
- Это Лаврентий Изотович Куницин, - ответил за потерпевшего исправник. - Отпустите его, господин поручик. Это наш человек, пристав.
Но не тут-то было. Поручик Ржевский схватил пристава за грудки.
- Ах, говорите, пристав? Чего вы тут делали, любезный хрыч? Подслушивали? Вынюхивали? Зачем вы вздумали дверь ломать?
- С докладом я. К Степану Никанорычу.
- Я за него. Говорите, в чем дело, а то весь дух вышибу!
Пристав скосил глаза на исправника. Тот махнул рукой:
- Выкладывай.
- Графиня Шлёпенмухер оклемалась.
- Может, вы хотели сказать, околела? - переспросил Ржевский.
- Да нет. В себя пришла. Показания дает.
- Ну?! - подивился исправник. - И что она?
- Говорит, что помнит только, как, споткнувшись, об топор лбом треснулась.
- С ней был кто?
- Я спрашивал. Утверждает, что одна. И вообще она очень ругается, слова русского не добьешься. А по-французски только и толдычет: "merde" да "merde".
- Что это будет по-французски, господин поручик? - спросил исправник у Ржевского.
- На горшек просилась.
- Точно! - сказал пристав. - Она под конец разговора вдруг запашок дала. Я тогда сразу откланялся. Но напоследок с прислугой перемолвился. И один из дворовых, который частенько у графини по столярному делу мастерит, мне признался, что это его топор мы в беседке нашли. Он с утра ступеньки починял и забыл его там по рассеянности.
- Вот видите, Никанорыч, как в жизни бывает, - сказал исправнику Ржевский, поднимаясь с лежащего на полу пристава. - Сама она себе лоб расшибла.
Исправник пожал плечами:
- И на старушку бывает прорушка. Простите, господин поручик, ежели что не так. Наше дело маленькое, мы за справедливость.
Поручик с сердитым видом натягивал штаны.
- У вас ко мне все?
- Я хотел еще насчет Тамары, утопленницы, сообщение сделать, - сказал пристав, обратившись к исправнику. - Можно при посторонних?
- Можно.
- Нашли? - не выдержал Ржевский.
- Нашли, - улыбнулся пристав.
- А чего лыбитесь-то? Не жаль вам дуреху?
- Так жива ведь она.
- Где ж вы ее отыскали? - спросил исправник.
- Под майором Гусевым. Загуляла девка. Поэтессы, они гусаров любят.
"Ах, Гусев, свиное рыло, - подумал Ржевский, - надкусил-таки мое яблочко".
- Мы с Архипом Иванычем решили кусты окрест пруда ихнего прочесать, - продолжал докладывать пристав. - Вдруг смотрю: в кустах что-то шевелится. Что, думаю, такое?
- Жопа, - уныло сказал Ржевский.
- Так точно, ваше благородие, жопа!
- И не одна, - тем же тоном добавил поручик.
- Нет. Увидели-то мы сперва одну. Это потом выяснилось, что их две было.