Куском бинта стирает со щеки засохшую кровь, и становится видно, что за полчаса от здоровенной ссадины почти ничего не осталось. Ну и ну. Этак он в самом деле к утру оклемается.
Пьет чай маленькими глоточками, кружку держит в левой руке, правая, неподвижная, лежит на коленях. Шесть человек разглядывают чужака с напряженным вниманием, а он знай себе сидит и прихлебывает чаек. Лицо - треугольное, большеглазое, с выпуклым широким лбом, выступающими скулами и острым подбородком, кажется совсем юным, едва ли не детским. Очень белая, гладкая кожа, длинные ресницы, тонкие брови вразлет. Но повадки его, твердый, спокойный взгляд - отнюдь не ребенка, а бывалого, уверенного в своих силах человека. Черный комбинезон из неизвестного материала оставляет открытыми только голову и кисти рук (если не считать прожженных дыр), на груди слева - прямоугольная нашивка: три вертикальные зеленые полосы на белом фоне и короткая непонятная надпись. Все в точности как на тех двоих. Так кто же он, массаракш, такой, и что ему от нас надо?
- Спасибо за чай. Хорошо, если до утра меня не будут трогать. Рассказывать долго, сейчас нет сил. Время терпит.
- Серега, тащи-ка сюда еще спальники, я больше ложиться не буду... Игорь Федорович, честное слово, никаких эксцессов, - Ладка смотрит на ИФ такими невинными "голубыми" глазами, что тот только машет рукой. - Лэлса, я понимаю: тебе очень хреново, но хотя бы в двух словах ты можешь объяснить, что происходит?
- У вас в художественной литературе встречается такое понятие: "космические пираты". К сожалению, они бывают не только в литературе. Это - дело их рук. Я был у них в плену, потом сбежал. Вот, пришел к вам. Расскажу все, что знаю. Только не сейчас. Завтра. Может быть, мы вместе сможем что-то сделать.
- Ладно, отдыхай, - помогаем Лэлсе устроиться поудобнее.
Пираты! Космические! Анекдот, блин! Планета Негодяев, спутник кроваво-красной Протуберы и мертвенно-синей Некриды. Великий Спрут, Искусник Крег и Конопатая Сколопендра. "Перековавшийся" Двуглавый Юл. А также - Кир Булычев, похождения Алисы Селезневой. Смешно! Интересно, почему мне не до смеха?
Мы втроем: Андрей, Ладка и я остались у костра караулить Лэлсу, остальные пошли спать. От нечего делать мы начали изучать содержимое сумочек, которые ИФ снял утром со злополучных преследователей Ладки. Очки для ночного видения, наручники, бинокль и еще кое-какую мелочь опознали сразу. Хорошо бы найти запасные аккумуляторы к оружию...
Андрей долго вертел в руках какую-то круглую блестящую штуковину, попытался нажать на что-то вроде кнопки - и схлопотал от нас по рукам:
- Тебе что, полетать захотелось? А если это граната?
- Что вы там делаете? - подал голос Лэлса из вороха спальников. - Положите подальше от огня и не трогайте.
- Понятно. Спи.
На языке у меня давно вертится один вопрос, и я наконец решаюсь его задать:
- Андрей, слушай, а за что тебя все-таки посадили? Если не секрет, конечно.
- Да нет, не секрет. Кружок у нас был. Мы там с ребятами в свободное время классиков марксизма-ленинизма изучали. Вычитали много такого, о чем вслух говорить не принято. Выводы стали делать, да у самих глаза тоже не слепые. В общем, расхотелось нам на Усатого Людоеда молиться. Один парень из наших - дурак конечно - ножик в портрет метал, а кто-то потом тот портрет нашел. Ну и пошло, поехало. Влепили нам по полной программе. А за дело или нет? Не знаю, как посмотреть. Была у нас организация? Была. Ругали мы Сталина? Ругали. Но дальше все равно бы не пошли. Слишком много хороших людей в него верят, жизнь за него готовы положить. На том и держится. А против - или откровенное дерьмо, или вовсе блаженные какие-то. С кем здесь только не встречался...
- Слушай, Андрей, а знаешь ли ты, что такое телеграфный столб?
- Ну?
- Это хорошо отредактированная сосна. Так примерно у нас классиков переводят, - Ладкин голос звучит неожиданно зло и резко.
Все. Почуяла благодарного слушателя, сейчас полезет в родные социологические дебри. Так я и знала, Андрей заглотал наживку:
- Например?
Вопрос - ответ. Вопрос - ответ. Глаза у обоих горят, я быстро теряю нить узко специального разговора, просто сижу и любуюсь их отчаянно-веселыми, одухотворенными, какими-то стремительными лицами... Ладка, осторожнее на поворотах! Андрей вдруг замолчал и насупился, а она знай себе заливается соловьем про теорию конвергенции:
- В общем, концепция мировой пролетарской революции себя не оправдала, здесь классики были не правы. Коммунизма мы не построили и вряд ли в обозримом будущем построим.., - осеклась. В зловещей тишине негромко лязгнул затвор.
Приблудный был страшен в своем праведном гневе: белые глаза не вмиг закаменевшем лице, резко проступившие под смуглой кожей желваки... Его взгляд, полный ненависти, скользит по японским часам на моем запястье, по свитеру с английской надписью, по Ладкиным, якобы американским, штанам - и я чувствую, что он сейчас выстрелит. Мне становится страшно, как никогда в жизни.