- Может ИФ позвать?
- Иди-ка сюда, - мы почти забыли о Лэлсе, - Дай сюда руку, держи вот так. Расслабься, закрой глаза...
Он несколько раз, не касаясь, проводит пальцами вдоль раны - кровотечение останавливается, края разреза делаются как восковые.
- Теперь можно забинтовать.
- Спасибо, а как это ты...
Андрей, который перевернулся на спину и даже ухитрился пристроиться на забытый Галкой попинг, с настороженным любопытством наблюдает за тем, что происходит. Глаза у него уже не такие бешеные, вернее, один глаз - вокруг второго наливается синевой здоровенный фингал.
Ладка закрепила конец бинта и принялась стягивать свитер. Меня послала за другим. Как можно тише, только бы не проснулся ИФ, начинаю рыться в рюкзаке. Но не тут-то было: вспыхивает фонарик, луч шарит по палатке, упирается в вывороченные из рюкзака вещи. На белом полиэтиленовом пакете отчетливо отпечатались мои пальцы.
- Что у вас на этот раз произошло?
- Ничего.
- А это что? Покажи руки!
Куртка на мне вся в темных пятнах, и на руках - кровь. ИФ светит мне в лицо фонариком:
- Что случилось?
- Да ничего. Ладка стругала палку и порезалась. Игорь Федорович, вы не волнуйтесь, уже все в порядке.
Минут пять я внимательно слушала, что он о нас думает. В выражениях ИФ не стеснялся, и мне это надоело. Я взяла свитер, куртку и вылезла из палатки.
- Стой, мать твою!
Сделала вид, что не слышу.
Когда подошла к костру, Ладка уже сидела под спальниками рядом с Лэлсой. Он что-то объяснял ей про бластер.
- Вот так. Действует от двух до пяти минут. Целиться надо в голову или в верхнюю часть туловища. Побочных эффектов, как правило, не вызывает...
Понятно: на голубом секторе эта штука работает как парализатор. Ну что ж, даже при наличии побочных эффектов, вроде слабости и головной боли, парализующей заряд лучше, чем пуля.
- А как тут аккумуляторы меняются? Хотя ладно, до утра нам их посадить все равно не удастся, так что отдыхай.
Я отдала Ладке чистые вещи, подобрала то, что она сняла с себя: надо хоть немного застирать...
- Так! Порезалась значит? - ИФ материализовался у костра бесшумно как привидение. Перевел взгляд с зеленовато-бледного Ладкиного лица на связанного Андрея, потом на кулек одежды в моих руках, опять на Ладку:
- Докладывайте, что у вас произошло.
- Да понимаете, мы тут немножко поспорили по общефилософским вопросам...
ИФ присел на корточки рядом с Приблудным.
- А ты, горе мое, что скажешь?
Тот метнул быстрый взгляд на Ладку, Лэлсу, на меня, потом посмотрел прямо в глаза ИФ:
- Так и было. Простите меня! И развяжите, пожалуйста.
У Ладки аж глаза на лоб полезли:
- Прощения просишь? Развязать тебя? А ты опять на людей кидаться начнешь? Слушай, у меня ведь тоже рефлексы!
- Подожди, подожди! - ИФ распутывает ремень на ногах Приблудного. - Ты можешь толком объяснить, из-за чего вы поцапались?
- Из-за теории конвергенции, - встревает Ладка.
- Помолчи, не тебя спрашиваю.
Андрей собрался с силами и заговорил. Говорил он толково и убедительно, как по писанному. О том, что был не прав: трудно разобраться в чужом времени. Что в любом случае пистолет - не лучший аргумент в споре, хотя стрелять он не собирался, просто пугнуть хотел. А с ножом - он вообще не поймет, что на него накатило. Привык не раздумывая отвечать ударом на удар. Но Ладка-то как раз не причем, это все вон тот, в черном...
- У вас, наверное, все другое. Не мне вашу жизнь судить. Вы меня развяжите, я сразу уйду. Нечего мне здесь делать, - голос все тише и тише, поднял голову, лицо виноватое, жалкое.
ИФ снял с него наручники:
- Никуда ты не пойдешь, по крайней мере до утра. Оружие получишь, когда немного успокоишься, - забрал ТТ, Андрееву финку, а заодно - бластеры у Ладки и Лэлсы, и растворился в темноте.
Приблудный осторожно пощупал подбитый глаз, потом шишку на затылке, глянул на пальцы - нет ли крови. Равнодушно махнул рукой на предложение Лэлсы помочь. Сел поближе к костру, по своему обыкновению обхватив руками колени.
Он молча смотрел, как танцуют и мечутся синеватые языки пламени на затухающих углях: безысходной тоской веяло от его согбенной фигуры, от скорбно застывшего лица. Время от времени его начинало клонить в сон, здоровый глаз слипался, но он снова вскидывался и смотрел в костер остановившимся взглядом.
- Эй, Андрюш, иди-ка сюда, залезай к нам, а то совсем замерзнешь.
Ну вот, так-то будет лучше. Я развешиваю на лиственнице не то чтобы отстиранные, но мокрые шмотки и тоже забираюсь под спальники. Ладка сидит, прислонившись спиной к камню. Справа от нее свернулся клубочком Лэлса - и уже крепко спит. Слева - Андрей. Я кладу голову ему на колени, Ладка обнимает парня за плечи:
- Успокойся, все ништяк.
Но Приблудный, кажется, и не слышит, не чувствует наших прикосновений. Совсем плохо, надо принимать меры. Срочно! Занять, что ли разговором? Только так, чтобы без эксцессов...
- Лад, расскажи "Властелина колец"!
Ответный взгляд: "Хоть "Капитал" от корки до корки".
- Андрей, ты слушай, слушай! Она сейчас роман будет тискать, интересный, ты его точно не знаешь.
- Я начну с самого начала? Нет возражений?.. В общем так. Давным-давно, в некотором царстве, в некотором государстве жил-был в норке под землей хоббит. Но не в сухой песчаной норе, где не на что сесть и нечего съесть, и не в мерзкой сырой норе, где со всех сторон торчат хвосты червей и противно пахнет плесенью. Нора была хоббичья, а значит благоустроенная... Погожим весенним утром хоббит сидел на пороге своей норки - а там был порог и симпатичная круглая дверь, покрашенная зеленой краской. Он сидел на пороге и курил длинную вересковую трубку...
Ладка оседлала любимого конька. Толкиен - наша давняя слабость. Переведена только часть его вещей, но моя подруга читала в оригинале почти все. Пересказывать - не на одни сутки хватит, а чем больше лапши она сейчас навешает на уши Приблудному, тем лучше. Через некоторое время, чувствую, ему становится интересно.
Я-то знаю первые две книги чуть не наизусть: слушаю вполуха и вспоминаю, как раз пятнадцать перечитывала "Хоббита", как замирало сердце над "Хранителями". Примеряла на себя судьбы героев, думала: мне бы так. На тебе! За что боролась, на то и напоролась: "смерть по пятам и за каждым поворотом". Одним словом, приплыли, моя прелес-с-ть!
Ладка достает из чехла гитару, настраивает ее, берет пару аккордов - и вдруг останавливается, ошалело смотрит на свою левую руку. Шевелит пальцами, сжимает кулак, потом закатывает рукав и начинает разматывать бинт. Переводит взгляд с едва заметного рубца на руке на мирно спящего Лэлсу, сует бинт в карман.
"За синие горы, за белый туман,
В пещеры и норы уйдет караван
За быстрые воды уйдем до восхода
За кладом старинным из сказочных стран..."
Уже занимается на востоке заря. На траве, на камнях, на полиэтиленовой пленке, которой мы укрылись поверх спальников - всюду капельки росы. Засыпая, слышу, как о чем-то перешептываются Андрей и Лада, но смысл слов ускользает...
Двенадцатый день
Я проснулась на удивление бодрой и отдохнувшей, даже локоть почти не ныл. Вылезла из-под спальника, озираюсь по сторонам.
Господи! Красотища-то какая! Воздух прозрачен и чист. Еще холодное, но ясное солнце встает из-за сопок. Ярко голубеет небо. Скалы, золотистые на солнце и густо-синие в тени, отражаются в зеркальной глади озера. Заросли кедрового стланика в распадках курчавятся веселой темной зеленью, молодые лиственницы - как язычки прозрачного золотого пламени, брусничники и голубичники на склонах вспыхивают пунцовым и алым.
Но там, внизу, где еще холод и тень, где еще не рассеялись клочья тумана, уродливо торчат лагерные вышки. Одна из них разворочена взрывом. У ворот - какая-то кутерьма. Всматриваюсь получше: вешают новый лозунг... А ну их к лешему! Такое утро хорошее, не хочется портить себе настроение.