Впрочем... Мне доводилось встречать ребят, которые на полном серьезе считали себя Толкиеновскими персонажами, заплутавшими в пространстве и времени. Многие из них полжизни отдали бы за то, чтобы "вернуться" в Средиземье. Я - любя мир Толкиена и преклоняясь перед героями его книг - никогда не теряла уверенности, что дом мой здесь, на Земле. А чудеса, приключения и подвиги, которых жаждет душа и которых так не хватает в нашем сером обыденном существовании - нужно просто искать и ждать, ждать и искать.
Я не была бы дочерью своей страны, своего народа и времени, если бы эти поиски не увлекали меня на Север и Восток. Это - исконное. Именно в той стороне всегда простирались наиболее доступные русскому человеку дикие, неосвоенные земли. В непреступные крепи лесов и тайги отступали наши предки под натиском свирепых кочевых орд, бежали от религиозных гонений. Туда отправлялись на поиски пушнины и золота. Туда же любая Российская власть вечно ссылала преступников, неугодных...
В конце восьмидесятых - начале девяностых именно об этом чаще всего вспоминали: о Сталинском беспределе, о миллионах безымянных могил в вечной мерзлоте. Но даже у Варлама Шаламова, прошедшего все круги лагерного ада, люто ненавидевшего Север, северная природа - холодная, суровая, безжалостная к человеку - пронзительно, ярко, невыносимо прекрасна.
Я очень люблю природу. При этом - предпочитаю попадать в красивые места по собственной воле, а не под конвоем. В общем, когда на втором курсе института я увидела объявление, где все желающие приглашались в поход по Хибинам (Кольский полуостров), долго не раздумывала. Северные горы не обманули моих ожиданий. Это было... Трудно объяснить словами: волшебная сказка наяву, и четкое ощущение, что после долгой-долгой разлуки вернулась, наконец, домой. В том походе я встретила Ладку, и мы сдружились, не разлей вода. Многое нас связало, включая увлечение Толкиеном. Но самое главное - мы понимали друг друга с полуслова, с полу взгляда. Такой душевной близости не было у меня ни с кем, никогда: ни с родителями, ни с друзьями детства, ни с... В общем, о тех двух Хибинских неделях я мола бы рассказывать бесконечно долго, но сейчас не время и не место.
Остановимся на том, что мы с Ладкой - обе - "заболели Севером" в особо тяжелой форме. Прошло четыре года, и каждое лето нас заносило все дальше и дальше, на все более сложные и протяженные маршруты. В этом году, кстати, должно было "занести" уже не вдвоем, а вчетвером: вместе с Ладкиным мужем, Серегой Большим, и моим женихом, Игорем. Но - не сложилось. Ребят не отпустили с работы. Ладка по своему Сержу здорово скучает, а я... Трудный это вопрос: когда собираешься за муж за хорошего приятеля, но почти без любви. Может быть, даже очень кстати случился этот поход. Еще раз подумать хорошенько и решить: "Оно мне в самом деле надо, или как?"...
На седьмой ходовой день погода начала портиться. С самого утра задул ледяной ветер, а к обеду (то есть к дневному "перекусу") низкие-низкие тучи скрыли не только солнце, но и вершины окрестных гор. Мир разом утратил резкость очертаний, стал серым и неприветливым. Ставили палатку под начинающимся дождем, наскоро варили ужин, а потом залегли в теплые, пока еще сухие спальники - и до утра: под шум капель по тенту сладко спится.
Восьмой день
Утро. Дождя нет, хотя сказать так можно лишь с большой натяжкой: мы выше границы облаков. Сырость, холод собачий и к тому же в десяти шагах ничего не видно. Но идти надо, иначе плакали наши обратные билетики. Завтракаем, свертываем лагерь, и вперед: сегодня - кровь из носу - надо взять Олений перевал.
Идем ощупью: надежда, что к середине дня туман хоть немного рассеется, оказалась тщетной. Бесконечный пологий подъем уводит неизвестно куда: на голых камнях тропа теряется. Видит ли ее хотя бы ИФ - не знаю, не уверена. Во всяком случае он молчит, а не треплется на ходу, как обычно. После второго привала (идем по 50 минут, потом 10 минут отдыха) Старшой начинает проявлять явные признаки беспокойства. Не прошли двадцати минут третьей ходки, как надолго останавливаемся. ИФ сидит на корточках с картой на коленях, не обращая внимания на стоящего рядом Серегу, и что-то напряженно обдумывает. Потом, приняв какое-то решение, резко встает:
- Подъем! По коням!
Поворачиваем градусов на сорок влево и идем еще около часа. Сквозь клубящийся туман проступают два исполинских каменных клыка и узкий проход между ними: словно врата преисподней. Ладка за моей спиной судорожно переводит дух: у нее, как и у меня, это зрелище вызывает вполне однозначные ассоциации. Хорошо, что сейчас не ночь!
- Ведьмины Ворота. Вышли! - в голосе ИФ - мрачноватая гордость, но почему-то совсем не слышно веселья.
- Куда дальше?
Старшой не отвечает.
За Воротами - спуск в долину: наконец-то выныриваем из облаков. Внизу вьется давно не езженая грунтовая дорога, течет ручей. Останавливаемся на перекус под сенью чахлого кустарника.
Еще полторы ходки по дороге. Крутой поворот вправо, и нашим глазам открывается просторная котловина с озером на дне. Вода - как тусклая сталь, и на этом фоне метрах в пятистах от нас - покосившиеся скелеты вышек, низкие бараки с просевшими крышами. Дальше, примерно в полутора километрах, еще какие-то развалины...
- Вниз не пойдем, - сказал ИФ, как припечатал. Спорить не хочется...
Глубокая, защищенная от ветра лощина. По дну бежит, то исчезая между камней, то вновь появляясь, ручеек с чистейшей ледяной водой. Дров поблизости не видать, но можно, в конце концов, сходить вниз, к озеру...
Нас с Ладкой оставили обустраивать стоянку. Ставим палатку, затаскиваем под тент рюкзаки, расчищаем место для костра. Серега с Галкой пошли за дровами, ИФ взял ружье и тоже исчез. Забираемся в палатку, стелем коврики, спальники - народа все нет. Несмотря на усталость, не нахожу себе места. Замечаю, что и Ладка, нет-нет, а оглянется тревожно по сторонам. Все как обычно: небо, горы да наша палатка, и не ночь вроде, а неуютно. Прямо скажем, страшновато.
Наконец, прибегают новосибирцы: бледные, явно чем-то до полусмерти перепуганные, без дров.
- Что случилось?
- Да там...
- Там кладбище старое: груды камней, таблички с номерами. Мы хотели напрямик пройти.., - Галкин голосок заметно дрожит.
Серега кусает губы, молчит, мнется. Семь часов вечера, светло еще. Чтобы здоровенный молодой турист старого кладбища испугался?!
- Серый, вы что, на привидение напоролись? - Ладка чуть не трясет его за грудки.
- Да нет, просто не по себе как-то...
Садится на камень, с силой проводит ладонями по лицу, безуспешно пытаясь стереть с него выражение растерянности и испуга. Галка чуть не плачет. Как назло, ИФ куда-то провалился... Ладка напряженно озираемся по сторонам.
- Серый, ты не знаешь случайно, как это место называется?
- А? Ульгычан, вроде. ИФ здесь жил когда-то.
- Что - ИФ? О чем базар?
Слава Богу, вернулся: легок на помине. Вид, правда, и у него не слишком веселый. Станно как-то глядит на нас:
- Дров, конечно, не набрали? Доставайте примус.
Опускается на корточки, зябко потирает ладони. Сейчас он больше обычного похож на мокрого нахохленного воробья: маленький, щуплый, сивые вихры торчат в разные стороны, и без того худое лицо совсем осунулось и посерело.