Другая наша приблуда, Андрей Зорин, тоже вляпался в неприятности почти ребенком. Сейчас ему двадцать один, из них три с половиной года он провел в заключении. Андрей тоже кажется одновременно и старше, и моложе своих лет. Только в нем этот контраст не так разителен... И вызывает Андрей у меня отнюдь не материнские чувства. Массаракш! Влюбиться только не хватало! Ольга, тебя в Москве Игорь ждет!
Игорь, жених... Я с момента прощания в аэропорту всего второй или третий раз о нем вспомнила. С глаз долой - из сердца вон: в походе вообще полностью отрешаешься от всего, что осталось дома. От всего и от всех. Значит, женишок сам виноват. Не смог он с работы отпроситься, блин! Хотя, в свете последних событий, я рада, что его нет здесь. По крайней мере, жив останется. И очень здорово, что он не видел меня в некоторые моменты... Чудно: раздеваться перед ним не стесняюсь, а вот душу обнажать... Ладно. Вернусь - если вернусь - увижу друга сердечного и окончательно решу: надо нам быть вместе или нет. Хотя, одна моя родственница говорила: "Коль уж до свадьбы начинаешь сомневаться в избраннике, драпать надо без оглядки". Но он-то меня - любит. Для него это будет удар. Жалко человека. Себя, впрочем, тоже почему-то жалко...
Андрей Зорин... Мне нравится самый звук его имени. Я никогда не забуду худое, резкое, бронзовое от загара лицо - и глаза, как пасмурное небо осенью. Этот парень во всем - полная противоположность мирному, домашнему Игорю. Иногда я его попросту боюсь. Но притягивает он меня будто магнитом. Если бы только между нами не лежала пропасть времени! Допустим даже, мы оба выживем и встретимся после. Андрей - двадцать восьмого года рождения: он будет старше моего отца. Но я все-таки поцелую его на прощание и дам свой адрес. На прощание, не раньше...
Думая об этом, я заснула. Как ни странно, видела во сне что-то мирное и очень хорошее.
Тринадцатый день
Проснулась чуть свет, замерзшая как собака. Лэлсы рядом нет. Я прижалась покрепче к Ладке, натянула на голову сырой спальник... Как всегда! Только начала согреваться, пришел ИФ:
- Подъем!
Первое желание - послать его по матери. Но надо вставать. Мы вылезаем из-под пленки злые, невыспавшиеся, промерзшие до озноба, до ломоты в костях. Снова туман. Галка уже что-то варит. А, ясно: голубично-брусничный компот!
- Куда Лэлса пропал?
- Ягоды жрет. Он чудной: "Их правда можно есть, ты не шутишь?" Я ему дала попробовать. Думала, от котелка не оторву. Показала, как растут, велела: "Собирай, раз нравится!"
- Эй, Лэлса!
Он вынырнул из тумана: физиономия довольная, губы и пальцы - синие от сока. Галка достала из кармана зеркальце:
- На, полюбуйся на себя.
Рассмеялся, вприпрыжку побежал отмываться к ручью.
Неужели только так? Нужно потерять в жизни все, чтобы научиться чисто и безоглядно, будто великому дару, радоваться любой мелочи? Солнечному лучу, глотку воды, ржаному сухарику, разделенному напополам с другом, горсти кислых ягод...
После двадцати приседаний я немного согрелась, но голод и многодневная усталость дают о себе знать: кружится голова. Ноги тоже активно возражают против занятий физкультурой. Весь завтрак - компот с сухарями, причем в компот вместо сахара пошли Галкины "таблетки от жадности" - подсластитель.
Вчера вечером мы высыпали в котелок последние остатки сухих супов, туда же ИФ запихнул тушку подстреленной в кедраче птицы. Жалко, что на Ульгычане совсем нет грибов, а наш ручей слишком маленький, чтобы в нем водилась рыба: ничего кроме подножного корма нам теперь не светит.
Ладка, стоя босыми ногами на подушке ягеля, делает хитрую айкидошную зарядку. Лэлса ходит вокруг нее кругами:
- Как ты можешь без обуви: здесь за последние дни все стало совсем холодное и колючее!
- Дома - стены помогают, - смеется Ладка.
Галка горестно вздыхает:
- А я вот начинаю понимать, что бархатный сезон на Колыме - совсем не то, что нужно для счастья. Ведь могли бы в Крым рвануть, или на Кавказ...
Надо идти стеречь начальника, но нас с Галкой это не касается: решили, что мы останемся на стоянке. Вчера я протестовала, а сегодня так развезло, что уже прикидываю, как провожу народ и пойду досыпать. Вон солнышко вылезло, через час будет тепло: согреюсь...
- Ребята! - Серега со своего наблюдательного пункта машет нам рукой с зажатым в ней биноклем. - Сюда, скорей!
По дороге кто-то идет. Мне передают бинокль: кто-то во френче, невысокого росточка, кругленький, с портфелем под мышкой. На удивление легким и размашистым шагом, почти бегом, он чешет прочь от поселка. Отдаю бинокль Ладке:
- Гражданин начальник, собственной персоной! Смотри, Лэлса.
- Некогда смотреть, идем, - глаза Лэлсы широко раскрыты, зубы стиснуты, голос звучит зло и резко.
- Это он?
- Не знаю пока. Пошли быстрее!
Мы бежали вниз по склону, обращенному к дороге, наперерез гражданину начальнику. Вчерашний план оставался в силе, менялось только место. Ну что же, если объекту охоты угодно самому идти к нам в руки, милости просим.
Автомобильная дорога здесь здорово петляла, обходя скалы, это давало нам приличную фору по времени. ИФ, Лэлса, Андрей и Ладка укрылись за большими валунами ближе к поселку. Серега и мы с Галкой (пришлось-таки принять участие в операции) затаились в зарослях стланика чуть выше по склону и метров на пятьдесят дальше.
Дальнейшие события излагаю со слов Ладки.
Человек в форме выскочил из-за поворота. Он был точно таким, каким Ладка его запомнила. За соседним валуном бледный как мел Лэлса тискал бластер, потом, когда начальник оказался от него метрах в пяти, крикнул не своим голосом:
- Сэнха н'вендэ! Авети ини дамаэ! - и вскочил на ноги.
Пиратский прихвостень затормозил, словно налетел на стеклянную стенку. А из-за камней на другой стороне дороги уже выходил, ухмыляясь и поигрывая автоматом, Андрей Зорин:
- Гражданин начальник, какая встреча!
Тут Ладка подала голос:
- Привет! Нам не дали закончить ту приятную беседу. Продолжим?
- Здравствуйте, Максим Николаевич! Помните маленького Игоря Головина? Хотелось бы еще разок потолковать по душам. Сопротивляться не советую, иначе получите жакан в пузо. Честное слово, мне будет жаль. А так, может, разойдемся мирно.
Чинхар заметался. Вернее он-то остался стоять, где стоял, опустив руки: тяжелый портфель заметно оттягивал вниз левое плечо. Заметалась в поисках выхода его черная душа. Продолжать маскарад больше не имело смысла. И вот уже совсем другой человек стоял на дороге: высокий, стройный, приторно, по-бабски красивый, чертами лица отдаленно похожий на Лэлсу. Ладку обуяло яростное торжество: ей казалось, что она сама, своими силами порвала злые чары.
- Портфель на дорогу, руки вверх!
Она обыскала пленника: тот не думал сопротивляться. Ощущение было такое, будто дрожащая тварь вот-вот бухнется на колени и начнет молить о пощаде.
Ладка достала наручники (какую гадость приходится таскать в карманах!).
- Руки за спину! - застегнула у него на запястьях.
- Ну кто так делает! Смотри как надо! - Андрей подошел к Чинхару. - Повернись, падла. Во-от!
Приблудный забил наручники так, что из-под браслетов брызнула кровь, потом еще подпрыгнул, держа Чинхара сзади за плечи, и ударил коленом по цепочке. Все это с улыбочкой, которая сделала бы честь его заклятым друзьям уголовникам.
Лэлсу передернуло, а Ладке стало противно, и шевельнулась где-то в душе непрошенная жалость. Чинхар, странное дело, даже не изменился в лице.
- Прекрати беспредел, Зорин! Пошли, - сердито скомандовал ИФ.
- Шаг в лево, шаг в право - считается побег! Конвой стреляет без предупреждения!
Сергею давно уже надоело сидеть в кустах: он вылез оттуда и подтянулся к месту основных событий. Они с ИФ взяли Чинхара под локти и повели по дороге: до поворота на тропинку к нашей стоянке. Следом шли Ладка и Лэлса, Андрей поотстал.