- Сергей, теперь - ты.
Серега вразвалочку спустился до указанного валуна:
- Ну, что дальше?
- Возьмите по камушку и киньте сюда... Э, да не такой булыжник, я же сказал: камушек.
Два камня ударились о ствол лиственницы: ребята решили показать класс.
- Теперь идите сюда... Нет, Сергей, подожди, сбегай сперва за фотоаппаратом.
- Эй, Андрюха! Там где-то должна валяться большая такая палка дров, тащи ее сюда, - кричу я вниз.
Приблудный материализовался на том же месте, где исчез, волоча за собой результат давешних Серегиных лесозаготовок, и через несколько секунд стоял перед нами: запыхавшийся и слегка растерянный, но с веселыми огоньками в глазах.
- Я кричал, кричал, а вы не слышите. Потом Сергей прет на меня - я думал, снесет, а он раз - и провалился куда-то. Как вы на дороге. Мне бы так!
- Мы тебя тоже не видели и не слышали.
ИФ задумчиво созерцает окрестный пейзаж:
- Это место такое: здесь и в поселке наши времена почему-то вроде как совместились, а внизу, у ручья, и там, где мы тебя первый раз встретили - нет. Пересекаешь границу...
- Руки вверх!
Мы аж подскочили. Довольный Сережка заснял наши обескураженные лица.
- В глаз за такие шуточки!
- Сначала дотянись, - "негодяй" сразу занял оборонительную позицию.
- Дотянусь, не беспокойся!
Ладка сделала стремительный выпад, но тут же оказалась у Сереги в плену.
- Стоп! Хватит! Нашли время руками махать, - в голосе ИФ неожиданно зазвенел металл.
Ладка выскользнула из Серегиных лап и с видом примерного обиженного ребенка начала собирать посуду.
А потом мы стали экспериментировать.
Это было - как забавная и чуть жутковатая игра. Сначала "водил" - то есть расхаживал кругами - Зорин. Когда мы переставали его видеть, кричали:
- Стой!
Он возвращался, возникал из ниоткуда - мы снова кричали. Андрей втыкал между камнями ветку: граница обнаружена. В результате получился круг: нет, овал с нашей палаткой посередине.
Потом "водил" Серега, Приблудный им командовал. Граница совпала точно.
Потом Ладка взяла Андрея за руку и они пошли вместе. Миновав ветку-вешку, Ладка осталась без спутника. Она чуть растерянно посмотрела на свою пустую ладонь, шагнула назад - и столкнулась с Зориным, который в своем зазеркалье, должно быть, сделал то же самое. От неожиданности оба едва не упали. Чтобы удержаться на ногах, Приблудный ухватился за Ладку - за что попало. Она сердито зашипела на него:
- Втяни манипуляторы!
Зорин не понял выражения. Ладка расшифровала. При этом оба балансировали на осыпи из мелкого щебня. Не удержались и поехали вниз. Теперь уже Ладка попыталсь уцепиться за Зорина, но снова осталась одна. Шмякнулась на пятую точку и метра два проехала по сыпухе. Встала, отряхнулась, полезла обратно: на этот раз - удачно, по очереди с Андреем. Они поправили вешку, которую, естественно, снесли, и вернулись к лиственнице.
Зрители развлекались вовсю. Но Ладка потом призналась мне:
- Знаешь, как жутко? Держишься за живого человека, потом вдруг, вместо него - сразу холод и пустота.
А ведь излишне впечатлительной мою подругу не назовешь...
Свойства у этого, по выражению шефа, "совмещенного времени", оказывались крайне интересные. С большинством из них мы столкнулись еще раньше, но только теперь - кое-как разложили по полочкам. Убедились, например, в том, что область у палатки, которую мы так старательно оконтурили вешками, и правда - идеальное убежище от любых гостей и неприятностей из 1949 года. Там нас никто не схватит, не подстрелит: просто даже не увидит и не услышит. А мы оттуда все видим, слышим, можем кидаться камнями - или стрелять. Зорин внутри этого овала мог бы столь же успешно скрывается от нас - но, увы, не от своих современников...
Я пыталась подобрать для себя какую-то понятную аналогию происходящему. Получалось у меня - ткацкий станок, на который натянута основа для ткани. Четные и нечетные нити: каждые - находятся в своей плоскости и не пересекаются до тех пор, пока их не переплетет, не скрепит уток. Четные нити - время Зорина, нечетные - наше (или наоборот - без разницы). Уток - загадочный "фактор Х", который на Ульгычане соединил их воедино.
А если представить себе, что на каждой системе нитей нанесен узор? Кажется, на Востоке так делают, называется это "икат", и ткани получаются - обалденно красивые... Так, у каждого времени - свой узор. Тогда на ткани два разных рисунка должны соединиться в один простым смешением. Нет, не то: сквозь очертания лагерных вышек вовсе не просвечивют развалины, которые мы имели сомнительное удовольствие наблюдать в первый вечер. Люди оттуда и отсюда отнюдь не кажутся друг другу призраками.
Так, а если узор - только на одной системе нитей, вторая - гладкая? Почти вся - гладкая. В нашем случае - весь рисунок из 1949 года. А там, где было сразу два узора, ткани просто не возникло. Остались дырки, и в них - две несвязанные системы нитей, каждая - сама по себе. Как у нашей палатки... Что же считать узором? Во всяком случае, не пейзаж сам по себе...
Какая-то догадка стучалась в мозги, сулила объяснения если не всем, то многим чудесам этого окаянного местечка. Увы, при попытке впустить ее, эта зараза издевательски хихикнула и растаяла в тумане...
Пока я размышляла, мои товарищи пришли примерно к тем же умозаключениям, не используя текстильные аналогии.
- Хорошенькую засаду можно устроить на такой границе. - Ладкины глаза хищно блестят.
- Наше счастье, что энкаведешники не додумались.
- Тут ты, Серый, как всегда прав. Но я не о том. Очень все-таки интересно, с чего это оно вдруг совместилось?
Серега задумчиво теребит бороду:
- Какая-то природная аномалия?
- А может, Ученые эксперимент ставят? - именно так это прозвучало у Приблудного: "Ученые" с большой буквы.
"Все предки склонны преувеличивать в своем воображении способности и достижения потомков. Наверное, именно поэтому отцы и дети вечно собачатся между собой", - думаю я про себя, а вслух, чтобы не обидеть его - сама бы здорово обиделась, обзови меня кто-нибудь "предком" - говорю:
- Не, Андрей, наша наука до такого еще не скоро дозреет.
- То что в газетах не пишут, вовсе не показатель, - вставляет Галка.
- Пишут, не пишут, а нас бы сюда хрен пустили, - тут мне в голову приходит еще одна мысль: - А ведь не пускали! Намекали, что лучше убраться отсюда подобру поздорову. Но уж больно странным способом! Нет, чтобы охрану выставить, забором огородиться...
- Ага, с табличками "Не влезай, убьет!" - Ладка доводит мою мысль до логического завершения.
- Может, это все-таки какая-нибудь природная аномалия? - стоит на своем Серега.
- Или инопланетяне? - Галка, то ли в шутку, то ли всерьез, подкинула еще одну безумную идею.
Серега зыркает на нее сердито:
- Они-то здесь забыли?
- А ты, Серый, пойди и спроси, - Ладкин голос полон ехидства. - Вообще, гипотеза сомнительная, но допускает все, что угодно. Если кто-то вытворяет такие номера со временем, он запросто может сделать то же и с пространством. Сидит себе на другом конце галактики и любуется.
- Было б на что любоваться! - возмущается Зорин.
- Лад, а как ты думаешь, знают они, что мы здесь? - Галина спрашивает так, будто Ладка лично знакома с теми, кто заварил эту кашу.
Та усмехается в ответ:
- Если не знают, то скоро узнают.
- Сматываться надо, вот что я вам скажу, - Серега перешнуровывает ботинки, встает, потягиваясь.
Один взгляд на его "рэмбовидную" фигуру прибавляет уверенности в благополучном исходе нашего странного приключения. Найдем дорожку из "совмещенного времени" - и выберемся. Мы-то - да, а вот Андрей... Его отделяют от воли не пара-тройка километров, а тысячи верст тайги и непроходимых болот. Мы уйдем, а он останется здесь: один, без еды и оружия. Даже если не поймают, скоро зима: долгая, страшная колымская зима. Снова вспоминается Шаламовское: "Побег с Колымы невозможен", в этих словах - смертный приговор з/к Зорину.