Увидев мистера Смита, Т. Бененден не торопясь выверил весы и поставил на прилавок грязную старую жестянку, в которой хранилась знаменитая смесь его изготовления.
— Обычную порцию, мистер Смит? — спросил он, беря у посетителя кисет и раскрывая его. — Сегодня утром видел вашего патрона, молодого Дэрсингема. Он заходил ко мне купить несколько штук «Саиб». И с ним был какой-то незнакомый мне солидный джентльмен с дорогой сигарой в зубах, очень хорошей сигарой. Вы не знаете, кто это?
— Он сегодня приходил к нам в контору, — сказал мистер Смит.
— Ладно, я ничего не говорю, — продолжал Бененден серьезным тоном, отвешивая табак. — Это дело не мое, вот я и не говорю ничего. Но глаз у меня зоркий. И как только они вошли, я в ту же минуту сказал себе: «Похоже на то, что „Твигг и Дэрсингем“ немного зашевелились. Что-то тут будет — или слияние двух фирм, или синдикат, или трест. Если, — думаю себе, — мистер Смит зайдет ко мне на днях, я напрямик у него и спрошу. Это, конечно, дело не мое, но мне он скажет». Хочу проверить, догадлив я или нет.
— Мне очень жаль, мистер Бененден, — ответил мистер Смит, улыбаясь, — но я ничего вам не могу сказать. Я и сам толком не знаю, что затевается, но, во всяком случае, это не то, что вы думаете.
— В таком случае вы делаете ошибку, — с жаром воскликнул Бененден, закрыв кисет и бросив его на прилавок. — То есть не вы, мистер Смит, а ваша фирма. Теперь это в моде, мистер Смит, — слияния, комбинации такого размаха, что голова идет кругом. И крупные фирмы заглатывают мелкие, так что крошки от них не остается. Вы понимаете, что я хочу сказать? Сегодня мне в одной из газет попалась интересная заметка, — я как раз читал ее, когда вы вошли. Вы вряд ли обратили на нее внимание. Одну минуту, сейчас найду ее. Ага, вот она! Допустим, мистер Смит… — Тут Т. Бененден перегнулся через прилавок. Глаза его под очками казались громадными. — Допустим, я пришел бы к вам две недели или неделю назад и сказал бы вам: как вы насчет того, чтобы купить парочку акций «Южнобережных прачечных», а? Что бы вы мне ответили на это?
— Ответил бы, что мне едва хватает на оплату моих собственных счетов в прачечной, — сказал мистер Смит, очень довольный своей шуткой.
Т. Бененден сделал несколько презрительный жест, как бы говоря, что в серьезных делах шутки неуместны. Затем продолжал торжественным и внушительным тоном:
— Вы бы мне ответили: «Некогда мне возиться с вашими „Южнобережными прачечными“, я об них знать не знаю, не надо мне их, не приставайте ко мне». И вы были бы правы — тогда. Но что произошло с тех пор? Что произошло? Прочтите газету. Вот тут, смотрите. На сцену появляется крупная фирма — что-то вроде синдиката или треста, — и акции начинают подниматься, молнией взлетают вверх. Теперь-то вы уже о них знаете! И один человек — вот прочитайте сами — нажил на них сто тысяч или двести тысяч, изрядный куш, на всю жизнь хватит. И он не единственный, вовсе нет. А мы сидим себе тут да подсмеиваемся над «Южнобережными» или другими какими-нибудь акциями — и что же выходит? То, что мы упускаем свое счастье, да, упускаем!..
И если ваш мистер Дэрсингем не будет начеку, — после драматической паузы заключил Бененден все так же выразительно, хотя уже чуточку сбивчиво, — то и он упустит свое счастье. Он должен смотреть в оба. В этой газете есть две-три заметки, которые я хотел бы ему показать… Сколько вы дали мне? Полкроны, кажется? Ага, значит, правильно — сдачи один и шесть. Покойной ночи, мистер Смит. — И Т. Бененден нагнулся к маленькой газовой горелке, чтобы разжечь потухшую трубку, потом вернулся в свой угол — вновь размышлять на досуге.
А мистер Смит направился к Мургейту, где, как всегда, купил вечернюю газету и забрался на верхнюю площадку трамвая. Здесь в те минуты, когда его не толкали входившие и выходившие пассажиры, не задевал кондуктор, не дергал вперед и не швырял назад сам трамвай, зверь сердитый и только наполовину прирученный, мистер Смит, держа перед собой газету, вглядывался в прыгавшие перед глазами буквы и знакомился с самыми последними и важными событиями дня. Полтора зажигательных столбца было посвящено молодой актрисе музыкальной комедии, которой он никогда не видел и не имел особого желания увидеть. Сообщалось о ее помолвке, о том, что история ее любви — настоящий роман, что она очень счастлива и еще не решила, оставлять ей сцену или нет. Мистер Смит, которому было глубоко безразлично, уйдет она со сцены или умрет на сцене, перешел к следующему столбцу. В нем обсуждался вопрос о самостоятельности замужних женщин — проблема, не обсуждавшаяся только в течение тех десяти часов, которые протекли с момента выхода утренних газет. Она тоже не интересовала мистера Смита, так что он заглянул в соседний столбец. Это был отчет репортера о бракоразводном процессе: здесь сообщалось, что требовавшая развода жена получала от мужа на туалеты всего только сто пятьдесят фунтов в год. Судья заявил, что эта сумма ему, вечному холостяку (смех в публике), кажется вполне достаточной, но газета приводила мнения известных светских дам, и все эти дамы утверждали обратное. Чувствуя, что он не разделяет горячего интереса издателей к данному вопросу, мистер Смит перебрался на следующую страницу, которая немедленно возвестила ему, что нынешней зимой будут носить вечерние платья длиннее, чем в прошедшем сезоне, а дальше (не более, не менее, как на трех столбцах) объясняла, что современные трудящиеся девушки, которые обзаводятся отдельным ключом от двери родительского дома, совершенно по-новому смотрят на брак и поэтому их не следует смешивать с их бабушками, женщинами Викторианской эпохи, не имевшими отдельных ключей. У мистера Смита возникло убеждение, что обо всем этом он уже раньше читал где-то, и он, перевернув страницу, добрался до отдела спорта, в котором немало места было уделено обсуждению сравнительных достоинств каких-то чемпионок гольфа. Мистер Смит никогда и в глаза не видал ни единой из этих амазонок и гольфом не интересовался. Он перешел к светской хронике. Вагон теперь сильно покачивало, и буквы плясали перед мистером Смитом, так что лишь ценой некоторого напряжения и даже легкой головной боли ему удалось узнать из этих столбцов, что брат лорда Уинтропа, который ростом выше шести футов, предполагает провести зиму в Вест-Индии, что самый младший сын леди Незер Стоуэй очень часто бывает в ресторане Сизого Голубя и, кроме того, прославился своим умением оригинально разрисовывать веера, что член парламента от Тьюбро (которого не следует смешивать с сэром Адрианом Путтером, находящимся в настоящее время в Египте) собрал коллекцию чайников, какой нет ни у одного из членов парламента, и что читатель не должен думать, как думают многие, будто Чингли-Мэнор, где недавно произошел пожар, — это то самое поместье Чингли-Мэнор, о котором упоминает Дизраэли, ибо это вовсе не одно и то же, репортеру (который, видимо, очень усердно занимался этим вопросом) отлично знакомы оба места. Вообще и репортер и редактор, по-видимому, знали все и всех на свете, кроме мистера Смита, и всех других людей в трамвае, и их знакомых, и всего того, что этих людей интересовало и заботило. Тем не менее мистер Смит, аккуратно складывая газету, подумал, что в ней есть множество новостей, которые его жене интересно будет узнать. Кажется, в этих газетах, ценою в одно пенни, пишут теперь только для женщин.