Ну конечно, сейчас мама скажет, что я зря поехал сюда. Но в Москве я рассматривал чужие проекты новых городов и заводов, а здесь я буду строить сам. Теперь я всю жизнь буду ездить по новым местам и строить дома для людей. А когда состарюсь, вернусь в Москву и каждое утро буду открывать географическую карту и искать те места, где я строил.
Буду жить воспоминаниями. Потому что у всех в жизни надежды, мечты, работа, а у стариков только воспоминания. И, если им нечего вспоминать, значит, они плохо прожили свою жизнь. Скучно.
Значит, я поехал не зря. И, если бы заранее знал, что сломаю ногу, всё равно бы поехал.
Зато какое место я нашёл для заводского посёлка! На берегу озера, среди могучих столетних деревьев. Придётся начальнику строительства отказаться от старого места.
Идёт доктор. Она запретила мне писать. В следующий раз я расскажу тебе, что со мной произошло.
Папа».
«По утрам к нам в палату входит доктор. Она останавливается у каждого больного и внимательно выслушивает его. Когда подходит моя очередь, я медленно начинаю расстёгивать рубашку на груди. Я не тороплюсь, мне некуда торопиться. Доктор слушает моё сердце и говорит ровным голосом: „Не дышите… Вдохните глубоко… Задержите дыхание“.
У доктора чёрные волосы и серые, немного печальные глаза, как у нашей мамки и у тебя. Хорошо, что около меня серые глаза. Они напоминают далёкий дом. И тишину наших комнат. На секунду мне даже кажется, что у меня не болят ноги. Я хочу, чтобы доктор посидела со мной побольше, рассказала про жизнь за окнами больницы. Но я не решаюсь просить у неё об этом и говорю одни и те же слова:
— Как мои дела?
— Пока по-старому, — отвечает доктор.
Она поворачивается и идёт дальше, и её белый, туго накрахмаленный халат шуршит на ходу.
А сегодня я узнал, нянечка Ефимовна сказала, что нашему доктору всего двадцать три года. Неужели через десять лет ты будешь тоже такая серьёзная?
…Ночь. В палате все спят. Дежурит Ефимовна, и она разрешила мне зажечь ночничок у кровати.
Итак, сейчас я расскажу тебе, что случилось со мной…
Я взял лыжи и пошёл искать новое место для посёлка. Шёл долго, час или два, сворачивал вправо и влево, петлял, как заяц. Кругом лес, деревья старые, высоченные. Чтобы такое место под посёлок расчистить, много надо труда и денег затратить.
Мне стало жарко. Я расстегнул куртку и сдвинул шапку со лба. И тут я впервые пожалел, что не взял с собой проводника. „Трудно, — подумал, — будет возвращаться“. Но всё равно пошёл дальше. И задвигал ногами: левая вперёд, правая вперёд, левая, правая. А лес всё бежал и бежал, и не видно было ему конца.
Вдруг он совсем неожиданно кончился. Сразу.
Я вышел на большую поляну. Она тянулась с километр, а потом падала куда-то вниз. Это было как раз то, что я искал. Никто не-мог разделить со мной радость, но всё равно я закричал: „Ура! Ура!“ — и замахал руками. Чертовски весело стало на душе! Такого веселья у меня давно не было. Может быть, только в школе, когда получал пятёрки. Не простые пятёрки. Знаешь, бывают такие случайные: списал контрольную или бодренько протараторил стихи. А заслуженную пятёрку. Решил задачу своим способом, и учитель это оценил. В общем, весело мне было. Я оттолкнулся палками и медленно покатил вперёд. На краю поляны увидел лесное озеро, подо льдом. В одном месте чернела широкая полынья. Это быстрая порожистая речка впадала в озеро.
„Вот какая удача, — подумал я, — и вода для водопровода, и быстрая речка для электростанции“. Я повернулся спиной к озеру и стал изучать свою снежную пустыню. Но она для меня уже не была пустыней. Нет. Дома стояли один к одному, красивые улицы пролегли, и уже люди шли, ребята бегали… И тут я увидел, что действительно кто-то приближался ко мне.
Это был лось. Тяжёлый, могучий. Он шёл, низко опустив голову, весь серебристо-белый от мороза. Из его ноздрей вырывались струйки пара.
„Вот он, мой первый горожанин“, — подумал я и решил даже в его честь назвать одну улицу посёлка улицей Белого Лося.
Белый Лось увидел меня, задрал голову с широкими, крепкими рогами, пошевелил ноздрями и нехотя свернул в сторону. Сухой валежник щёлкнул у него под копытами…
Тушу свет: кто-то идёт по коридору.
Здравствуй ещё раз! Пишу тебе письма в толстую тетрадь, но пока не отправляю. Жду до лучших времён.
Продолжаю свой рассказ…
Попрощался я с Белым Лосем и отправился в обратный путь. Плавно скользили лыжи по сыпучему, мёрзлому снегу…
Больше я ничего пока вспомнить не могу. Очнулся в палате. Белые стены, белые лица у больных, белые халаты на врачах и сёстрах. За окном белый снег. И лежать как-то неудобно. Только на спине. День, два, три. И, говорят, ещё неизвестно, сколько времени. Посмотрел на ноги — одна, вижу, висит. Пошевелил другой — вроде не шевелится.