Число нападавших и их национальность до сих пор не были выяснены; позже выяснилось, что их было около 80 и что это были черные тай с северо-вьетнамской стороны границы. Но с точки зрения лаосского командира в Мыонг-Хуа, это могла быть вся 316-я дивизия Вьетнамской Народной Армии. В тот же вечер, весь гарнизон форта Мыонг-Хуа, вооруженный американцами и обученный французами, покинул форпост и отступил в окружающие горы – не увидев врага и не сделав ни единого выстрела.
Они оставались на высотах, наблюдая за своим брошенным аванпостом, в течении нескольких дней, пока, при очевидном отсутствии «противника» не решили снова занять свои квартиры. Население Мыонг-Хуа, которое по большей части осталось на месте, встретило своих «защитников» с едва заметными улыбками, но воздействие этого эпизода на моральных дух подразделения, как и на гражданское население, было разрушительным.
2 августа 1959 года в коммюнике лаосской армии было объявлено, что «аванпост Соп-Нао был вновь занят после трехчасовой схватки», а 5 августа в коммюнике лаосского правительства было добавлено, что нападение было не «вторжением», а «небольшими группами партизан, которые воспользовались эффектом внезапности, чтобы захватить небольшие гарнизоны лаосской национальной армии». И далее в отчете добавлялось: «Похоже, что число заявленных в первых сообщениях нападавших было несколько преувеличено».
Но первые сообщения уже разошлись по всему миру и люди снова заговорили о «войне в Лаосе». И возможно, хорошо, что память у газетчиков настолько коротка, что они не помнят, как несколько лет тому назад, тот же самый маленький форпост месяц сдерживал дивизию коммунистов, ибо это вызвало бы несколько неудобных вопросов – а сегодняшний Индокитай не место, чтобы задавать неудобные вопросы.
Дневник: женщины
Это была бы совсем не французская война, если бы женщины не играли в ней важную роль. Во-первых, на самом деле все еще существовало французское гражданское население — не только иждивенцы военного и административного персонала, но и жены и дети торговцев и перевозчиков, врачей и школьных учителей, всего около 80 000. Были тысячи людей, для которых «домом» были Сайгон или Ханой, Туран или Вьентьян, а не холодный туманный климат французской метрополии. Их дети были выносливыми предприимчивыми ребятами, которые пережили японские концлагеря в возрасте пяти-восьми лет, пережили атаки Вьетминя в 1945 и 1946 годах; ходили в школу, зная, что ручная граната может их покалечить на обратном пути, но которые все еще очень хорошо сдавали французские конкурсные экзамены и регулярно выигрывали французские ежегодные чемпионаты по плаванию среди учеников средних школ. В конце концов, в Индокитае можно плавать круглый год, а во многих школах Франции нет зимних бассейнов.
В стране, где полигамия была легальна (она была отменена на бумаге в 1958 году) общий подход к женственности и сексу отличается от обычаев западных стран. Существование легкого секса рассматривается всеми как нечто само собой разумеющееся и поэтому, по мнению некоторых, он представляет гораздо меньшую проблему, чем в большинстве других стран. Например, у входа в Женскую пагоду возле Большого озера в Ханое размещен плакат с довольно недвусмысленным содержанием: «Это официальное запрещение всем влюбленным приводить в этот храм своих подружек, чтобы устраивать тут шумное веселье. Это священное место».
Этим он отличается от предупреждающих плакатов, которые я видел в мэрии Манилы во время своей предыдущей поездки, один из которых гласил: «Пожалуйста, сдайте свое оружие охраннику при входе», а на втором было написано: «Никакие агенты, брокеры, посредники и факторы не допускаются в помещение мэрии».