А потом вдруг наступала тишина и наводчики различали несколько теней, исчезающих в молочно сером рассвете: вьеты прекращали бой. Это был не последний час для ПК-141, или 63, или еще сотни на линии. А ближе к утру прибудут саперы, с одной-двумя бронемашинами, осмотрят повреждения, запишут, как выстоял дот – возможно, в следующем году модель дота будет иметь улучшенную систему вентиляции или более узкие амбразуры – и грузовики пополнят боезапас и заберут с собой рапорт сержанта Дюпона для коменданта сектора. Если были раненые, приехала бы также и санитарная машина. А пост будет латать проволоку и искать указания на личность врага. Хорошо сделанный шлем с маскировочной сеткой указывал бы на то. что враги были регулярными войсками Вьетминя; кусок коричневой или черной ткани ку-нао мог бы указать, что напротив, атака была организована региональными силами. Местные ополченцы-коммунисты редко имели вооружение или подготовку для нападения на дот. И если сам сержант Дюпон не слишком устал, он и еще несколько человек отправятся на разведку в ближайшую отсюда деревушку, всего в паре миль отсюда, тихую деревушку.
Никто из фермеров ни говорит ни слова по-французски, во всяком случае, в последние четыре недели. А местный администратор уехал за два-три дня до нападения, чтобы навестить своего очень больного деда в Хунгйене; а местная торговка, которая продавала солдатам «B.G.I., свежее пиво из Ханоя» или какие-нибудь довольно пожухлые сигареты «Mélia Jaune» или «Lucky Strike» и брала у них вещи в стирку (рассказывают, что иногда она брала больше, чем солдатские вещи в стирку, но это просто сплетни), испуганно говорила сержанту: «Нет, нет, сегодня у меня нет ни сигарет, ни пива, ни времени на стирку». И сержант молча кивал. Он все понял. Пост «утратил контакт». Больше не будут маленькие nhô, маленькие смуглые крошки, приходить и болтаться вокруг дота в своей очаровательной наготе, шутя с солдатами на пиджин-френч. И у маленькой торговки никогда больше не будет времени ни на стирку, ни на визиты взъерошенного корсиканского капрала.
Пост утратил свою полезность как звено в цепи фортов «линии де Латтра», как препятствие для операций коммунистов в этом районе, и самое главное, как символ французской власти. В самом прямом смысле, он стал «несуществующем», «не-человеком», как выразился Джордж Оруэлл. Он был там, на карте, еще не захвачен, но уже не интегрирован в оборонительную ткань – своего рода, стреноженный скот для врага, у которого последний мог получить драгоценное оружие и еще более драгоценную рацию, когда ему действительно захочется уплатить за это. Оставаясь там, где он сейчас был, он не мог причинить Вьетминю никакого вреда, но лишал французов людей и оружия, которые могли бы быть с пользой использованы в другом месте, и которые в свою очередь, связывали определенное количество артиллерии и резервов для их постоянной защиты.
По мере того, как продолжалась война и коммунистическая инфильтрация становилась все шире, французы только в Северном Вьетнаме держали 80 000 солдат в более чем 900 фортах (многие из которых имели по несколько дотов), имея на вооружении около 10 000 единиц автоматического оружия, 1200 минометов и 500 артиллерийских орудий. В то же время все силы Вьетминя в дельте Красной реки – ибо «линия де Латтра» никогда не имела большей удерживающей силы чем решето – составляли три регулярных полка, 14 полурегулярных батальонов Региональных сил и около 140 дай-дой Ду-Кич, рот местного крестьянского ополчения; в общей сложности, возможно, около 30 000 бойцов.
В последний раз дух «Линии Мажино» возобладал, и он вел прямо к самому большому из всех дотов: укрепленному лагерю Дьенбьенфу.
Вернемся на дорогу в Хайфон. На полпути между Ханоем и морским портом Хайфон находился город Хайзыонг, пыльное обширное место, который был важен, так как он был соединением нашей железнодорожной и дорожной линии жизни с сетью каналов, ведущих в южную часть дельты. Администрация полностью перешла в руки вьетнамцев, а один француз, мсье де Сент-Илер, остался в качестве советника. Он и его молодая жена жили на окраине города в огромном доме, с видом на покрытые водой рисовые поля.
- Вообще-то мы живем здесь на линии форпоста, – сказал де Сент-Илер, указывая на узкую полосу колючей проволоки, пересекавшую рисовое поле напротив дома, - но вид отсюда такой великолепной, а место такое уютное, что мы не могли решиться отказаться от него.
- У нас тут было две атаки – сказала мадам де Сент-Илер, – но мы их отбили.