В эту минуту неожиданно для всех Торбеллино схватил за руку помощника капитана и резко рванул к себе, быстрым неуловимым движением выхватив его кортик из ножен и приставив лезвие к горлу растерявшейся жертвы.
Такого поворота событий никто не ожидал. На палубе фрегата наступила тягостная гробовая тишина, изредка нарушаемая бормотанием полупьяного кузнеца, который, оступившись, с грохотом скатился на «пятой точке» по трапу вниз, да резким криком чаек, проносившихся над водой.
– Предупреждаю! Один только неверный шаг с вашей стороны и, клянусь, я убью его! – угрожающе заявил Торбеллино, держа перед собой плененного им офицера.
Все в испуге шарахнулись в стороны, словно от прокаженного, освобождая ему проход. Всем уже было не до смеха.
– Прочь с дороги!
Торбеллино, оказавшись у ближайшего борта, неожиданно у всех на глазах обхватил пленника за туловище, и, перегнувшись через борт, упал с ним в море.
Все, находившиеся на палубе, бросились к борту. Внизу, в зеленоватой воде залива бултыхался в белом кителе перепуганный на смерть помощник капитана. Самого же преступника нигде не было видно.
– Бросайте спасательный круг!
– Человек за бортом!
– Немедленно спустить шлюпки на воду!
– Есть, спустить шлюпки на воду!
Вниз полетели сразу четыре спасательных круга. Натужно заскрипели тали, через минуту несколько шлюпок уже покачивались на воде. Искупавшегося помощника капитана выловили и подняли на фрегат. Видок у него был довольно невзрачный, как у побитого щенка, которого окунули в грязной луже. С парадного белого мундира с золотыми пуговицами на палубу ручьем стекала вода.
Около часа шлюпки сновали вокруг корабля, в надежде обнаружить тело улизнувшего злодея, но безрезультатно, беглец бесследно исчез.
– Как пить, утонул! – высказал предположение боцман.
– Топором пошел ко дну!
– Туда ему и дорога! – изрек кто-то из офицеров. – Все равно бы на каторге подох. Зеленый Ад настолько прелестный уголок, что там больше четырех месяцев, говорят, никто не выдерживает.
Расстроенные Восто и Флари, как и все, торчали у борта и, перегнувшись, напряженно всматривались в воду.
Но тут произошло шокирующее событие, из-за которого всем на корабле уже было не до утонувшего бунтовщика. Пьяный кузнец, заковав юношу в кандалы, кое-как на полусогнутых добрался все-таки до своей каюты, где его поджидал подвыпивший собутыльник, корабельный плотник. И они вновь продолжили на нижней палубе «симпозиум», не вовремя прерванный появлением на судне сыщиков и Торбеллино. Рассказывая про свои многочисленные похождения, один из них, размахивая руками, нечаянно задел и опрокинул со стола керосиновую лампу на свою койку. Керосин разлился и ярко вспыхнул. Огонь с шерстяного одеяла стремительно перекинулся на пуховую подушку, с нее на фанерную обшивку переборки… Перепуганные пьянчуги заметались по тесной каюте, мешая друг другу, пытаясь сбить пламя и потушить разбушевавшийся огонь. Спасаясь от удушливого дыма и огня, они с дикими воплями ломанулись на верхнюю палубу, где всем от неожиданного известия стало совсем не до Торбеллино и не до мокрого до нитки помощника капитана. Экипажу понадобилось около двух часов, чтобы полностью потушить возникший на нижней палубе пожар.
Наступила ночь. «Ослепительный» мирно покачивался на якоре в двухстах метрах от пристани.
– Ложись, Джой, спать! Поздно уже. Завтра чуть свет снимаемся с якоря, – обращаясь к внучке, сказал Галс, печально вздыхая. Совсем не так он хотел закончить сегодняшний день. Призовое второе место совершенно не радовало. Все мысли были о бедном Торбеллино. Где парень сейчас? И каково ему, бедолаге?
В каюте, зарывшись в одеяло с головой, навзрыд плакала Джой.
«Ну почему судьба так не благосклонна к ним, к их любви? Ну почему?» – думала несчастная девушка, вытирая ладонью навернувшиеся горькие слезы.
Старый Галс бродил по палубе и перед предстоящим отплытием проверял такелаж. Неожиданно с левого борта раздался громкий всплеск, что-то глухо стукнуло в борт, послышался настойчивый скрежет. Встревоженный старик подошел и глянул за борт.
«Не хватало еще, чтобы какие-нибудь бревно или коряга пробили днище!» – подумал он.
Вдруг кто-то громко фыркнул, но на этот раз звук раздался со стороны правого борта.
– Что за чертовщина? – вслух вырвалось из уст старого морского волка.
– Дедушка, тише. Это я, – раздался слабый хриплый голос снизу.
– Торбеллино!
– Тссс…
– Где ты? Не вижу в темноте…
– Да тут я. На румпеле повис. Помогите мне вскарабкаться, сил почти не осталось.
– Сейчас, дорогой. Держись. Хватайся покрепче за руку.
– Лучше шкот мне бросьте.
– Без шкотов обойдемся. Так тебя вытяну, силушка есть еще.
Галс, кряхтя, с трудом втащил обессилевшего юношу в шлюп.
– Это еще что у тебя? – вырвалось у него, когда он обнаружил на юноше позвякивающие цепи.
– Как видите, мои дорогие гостинцы, ненаглядные кандалы.
– Они уже успели тебя заковать, подлецы? – рассердился старый моряк.
– А их хлебом не корми, только дай кого-нибудь заковать и в темницу упечь.
– Так, лежи тихо, я сейчас теплое одеяло тебе принесу. Наверное, продрог, пока плыл. А потом займусь кандалами. Не переживай, распилим твои проклятые железки.
– Джой, полотенце и одеяло срочно! У нас гость! – окликнул Галс заплаканную внучку, заглядывая в каюту. – Срочно снимаемся с якоря!
– Как с якоря? Какой еще гость?
– Какой? Какой? Твой Торбеллино! Вот какой! – выпалил старик, ошарашив, внучку неожиданной новостью. – Только тихо, родная! Иди, заверни его в одеяло, а то весь трясется, как цуцик.