Выбрать главу

Рабиозо мгновенно напрягся, внутренняя пружина не давала ему покоя, голова работала четко, как часы, просчитывая огромное количество всевозможных вариантов.

«Черт! – Рабиозо чуть не поперхнулся плиткой шоколада. – Это же Торбеллино! Как же я сразу не узнал мальчишку?»

Он склонил ниже голову, чтобы молодой фрид не смог его узнать.

«Эх, жаль, газеты нет! Надо всегда носить с собой, чтобы прикрыться в случае чего! – пожалел главный сыщик, наблюдая за ничего не подозревавшим молодым человеком. – Придется снять очки, как бы мальчишка не узнал его. Теперь главное – не упустить молодца! Такая удача выпадает один раз на тысячу! Но он-то, Рабиозо, свой шанс не упустит, в отличие ублюдков Восто и Флари».

Допив чай, Торбеллино, покинул кондитерскую и направил свои стопы прямиком в цветочный магазинчик.

Глава тридцать шестая

Бласфемо читает стихи

Пересекая площадь Сиреневых Туманов, Торбеллино шестым кошачьим чувством вдруг почувствовал за собой слежку. Это было неприятное ощущение тревоги, он оглянулся, но ничего подозрительного не заметил, но ощущение грозящей опасности не покидало ни на секунду. По спине, словно муравьи, забегали мурашки, кто-то явно пристально наблюдал за ним. Юноша, проходя мимо витрины одного из магазинов, взглянул в стекло и увидел в отражении промелькнувшую среди прохожих знакомую плотную фигуру в сером плаще и узнал следившего за ним незнакомца в очках, это был директор Департамента тайной полиции Рабиозо. Торбеллино, не сбавляя шага, продолжал быстро идти. Миновал один квартал, потом второй, третий… Он свернул на улицу Вечерней Звезды. Пока его преследователь еще далеко позади, необходимо было куда-то спрятаться. Юноша заскочил в ближайшее подвернувшееся заведение под яркой вывеской, в надежде там укрыться или уйти через черный ход, если такой найдется. Это оказалась небольшая скромная парикмахерская. Черного хода, похоже, тут отродясь и в помине никогда не было.

Ба! Торбеллино чуть не упал от неожиданности. В уютном помещении его встретил с лучезарной улыбкой старый знакомый, разбойник Одноглазый Бласфемо, облаченный в белый халат, с расческой и ножницами в растопыренных руках.

– Торбеллино! Какими судьбами? – громогласно приветствовал юношу атаман шайки «Ночные гости».

– Тсс… За мной гонятся!

– Все понял… Быстро сюда! В кресло!

Торбеллино, следуя указаниям, послушно плюхнулся в предложенное бывшим разбойником парикмахерское кресло. Бласфемо быстро обмотал его белым покрывалом, в маленькой ванночке взбил мыльную пену и ловкими быстрыми движениями нанес ее помазком на физиономию юноши, в одно мгновение превратив голову в эдакий снежный ком, на котором были видны только торчащие уши и темные настороженные глаза, хлопающие длинными ресницами.

– Спокойно, парень… мне опыта не занимать, я знаю тысячу способов, как обвести господ жандармов вокруг пальца.

– Мммм… угу, – в ответ промычал сквозь пену Торбеллино.

На входе в парикмахерскую мелодично зазвенел колокольчик, в помещение влетел запыхавшийся и красный от быстрого бега Рабиозо.

– Что вам угодно, господин. Желаете побриться или сделать модную стрижку? – обратился к неожиданному гостю с любезной улыбочкой одноглазый мастер. – Подождите, пожалуйста, пять минут. Я сейчас вот только добрею нашего постоянного клиента и с удовольствием займусь вашей персоной.

– Я, пожалуй, зайду попозже, – буркнул директор тайной полиции, внимательно окидывая наметанным взглядом крохотную парикмахерскую и все ее темные и светлые углы.

– Как желаете, всегда рады вас обслужить, – продолжал распинаться в любезностях, мило улыбаясь, Бласфемо.

– Уф… пронесло, – с облегчением вырвалось у Торбеллино, когда за полицейским захлопнулась входная дверь. – Спасибо, Бласфемо, что выручили.

– Не за что, дружище! Тут оставаться небезопасно. Лучше перебраться ко мне в жилое помещение, уж там навряд ли тебя будут искать.

– Бласфемо, а как же я пойду в таком виде?

– Ах, да! Какой же я идиот! Совсем забыл, что ты в мыльной пене, этак мы перепугаем всех жильцов дома. Сейчас я закрою дверь на запоры и потом полью тебе из кувшина. Бласфемо запер парикмахерскую на замок, подставил большой медный таз и помог Торбеллино смыть мыльную пену.

– Ну, вот, совсем другое дело, – сказал Торбеллино, вытираясь махровым полотенцем и любуясь на себя в зеркало.

– Ну, а теперь милости просим ко мне в холостяцкую берлогу, – торжественно произнес Бласфемо, подошел к шторке, висевшей на стене, и отдернул ее. За ней оказалась обшарпанная дверь, ведущая на лестничную площадку и во двор. По скрипучим ступеням лестницы они поднялись на второй этаж, где располагались четыре квартиры, одна из которых принадлежала Одноглазому Бласфемо.