Обильный поток шифровок по любому поводу был атавистическим наследием недавно отгремевшей войны, своего рода ритуальным обрядом. Когда же от нашего «хозяйства» и в самом деле требовалось что-либо срочное и важное, вышестоящие начальники прибегали к обычному телефону, пренебрегая строгими правилами военного периода, и шпарили открытым текстом на всю Европу. Однако в тот день, о котором идет речь, все пошло по совершенно другому сценарию. Не успел фельдъегерский «виллис» покинуть нашу территорию, как за мной примчались из канцелярии.
– К Гуркину! Мигом!
Смыв наскоро мыльную пену с лица, я рванул по витой широкой мраморной лестнице на первый этаж, где располагались наши рабочие помещения и кабинет начальника.
Подполковник Гуркин положил передо мной расшифровку. Я прочитал с удивлением и радостью:
«Сов. секретно».
Начальнику отделения гвардии подполковнику Гуркину.
15 июня в Москве в помещении Антифашистского комитета советской молодежи на улице Кропоткинской состоится расширенный пленум ЦК ВЛКСМ с участием Антифашистского комитета. Начало в 10 часов.
Под Вашу личную ответственность предлагается командировать гвардии старшего лейтенанта Квина с содокладом в пределах пятнадцати минут «О перспективах демократического движения молодежи Венгрии».
Шикин» (Генерал-полковник Шикин И. В. В то время – начальник ГлавПУ Вооруженных Сил СССР).
– Ваше мнение, старший лейтенант? – Гуркин едва заметно улыбается.
– Какое еще мнение, товарищ подполковник! Приказ! Придется ехать!
Тщетно пытаюсь скрыть бурную радость. Москва! Редкие вызовы в столицу для меня всегда праздник.
– Радуетесь! – подполковника Гуркина не провести. Он прекрасно понимает, что происходит у меня на душе. – Не рано ли? Сегодня четырнадцатое. Рейсового самолета нет.
– И еще доклад писать… – Я скисаю на глазах начальства.
– Ну, ну! Не вижу трагедии. Положение и перспективы молодежи вы знаете не хуже самого товарища Ракоши, не надо никаких бумажек. С самолетом тоже устроимся. Я договорюсь с военными летчиками. Да вот прямо сейчас – чего откладывать.
Снял трубку телефона прямой армейской связи:
– Полковника Бидаху, пожалуйста…
Все складывалось как нельзя лучше. В пять утра с военного аэропорта в Москву отбывал с грузом «Дуглас». Обратно рейсовым.
– Смотрите, почетную грамоту ЦК ВЛКСМ на радостях в Москве не оставьте, – отпуская меня, загадочно улыбнулся подполковник.
– Какую почетную грамоту? Мне?
– А кому еще?.. Прорвался такой слушок через границы и заставы… Ладно! Теперь к себе, соберитесь с мыслями, после обеда доложите. Никаких записей, кратко, емко. Не забудьте про возможные варианты развития событий. И ни звука о пропавшей делегации. Учтите: там щелчков по носу не любят.
К вечеру я был полностью готов.
Спал беспокойно. То полет снился, то почетная грамота – подполковник Гуркин зря трепаться не будет.
Только, казалось, заснул – и тут же осторожный стук в дверь.
– Пора! – шепчет Игнат, персональный водитель шефа. – Четыре ноль-ноль.
– Ты повезешь?
– Гуркин приказал на своей.
Вот это да! «Шкода люксус супериор». Шикарный красный лимузин, обитый изнутри красной же кожей, с шестью скоростями, радиоприемником. Говорят, до Гуркина этот жеребец благородных кровей помещался в конюшнях короля Румынии.
Собраться мне – двадцать секунд. Из вещей – один планшет с документами. Плаща не беру – вон какое ясное утро.
Прокатились до аэродрома с ветерком, Капитан корабля, ветеран моих годков, предупрежден.
– Только имей в виду, старшой, сидеть придется на кулях, на ящиках. Есть, правда, хлипкая садовая скамейка, но на ней еще хуже: взбрыкивает на воздушных ямах как необъезженная кобыла.
Да какая там разница!
Летели не прямо, садились раза три возле небольших городков. Летчики говорили: что-то смазать, что-то отрегулировать, «Дуглас» никудышный, давно пора на свалку. Но я же видел. Нас ждали. Подходили женщины, подходили старички со старухами, получали ящички, кульки, мешочки. Ничего криминального, конечно: свои посылают своим. Но время, время-то идет!
Когда подлетали к Внукову, я взглянул на часы и моментально вспотел. Через полчаса начинают, а я еще в воздухе.
Хорошо, летуны посадили на свой автобус и примчали к метро «Парк культуры». А оттуда одна остановка до Кропоткинской.
И вдруг…
– Товарищ гвардии старший лейтенант!
Я по инерции продолжаю бежать, но уже чувствую: что-то неладно!
– Товарищ старший лейтенант! – голос уже включен на полный звук. – Вы! Вы! С планшеткой в руке.
Останавливаюсь. Кряжистый майор с квадратным лицом. На рукаве повязка дежурного, на груди – одна-единственная черно-оранжевая медальная планка – «За победу над Германией».
Подходит нарочито медленным шагом. Небрежно кидает кисть правой руки под козырек:
– Майор Колядный. Комендантская проверка. Ваши документы!
Документы у меня чище чистого. Подаю офицерское удостоверение, командировочное предписание. Ох, пистолет в кобуре… Да что это я! Он же у меня в предписании записан.
Майор медленно, по слогам читает текст. Внимательно вглядывается в печать, разглядывает командировку на просвет.
А минуты бегут, бегут…
– Нарушаем форму одежды, товарищ старший лейтенант. И где? В столице нашей родины!
– Я нарушаю?
– Не я же! У кого планшет в руке? У меня или у вас? А где ему положено быть? На ремешке между плечом и шеей. А сам планшет должен висеть на левом боку, не ниже середины бедра.
– Так у меня же и ремешка с собой нет.
– Вот и еще одно нарушение… Словом, так: шагом марш к газетному киоску. Видите, там уже трое таких же разгильдяев. И ждите. Придет грузовая машина, заберет всех в городскую комендатуру.
– А там? – я растерялся как нашкодивший пятиклассник.
– А там? – недобро усмехается майор. – Три часа строевой подготовки. Разговор с помощником коменданта. Отметка в командировочном предписании. Как минимум.
И небрежно сует все мои документы в свою полевую сумку.
– Товарищ майор!.. Я не могу!.. Меня ждут к десяти часам в ЦК комсомола. Я содокладчик.
– Вот заместителю коменданта и доложите… Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант!.. Вы, вы с расстегнутым воротничком!..
И, как голодный тигр, устремляется от меня к следующей жертве.
Что же делать? Дать деру? Без документов?
Скандал будет на высочайшем уровне.
Затравленно озираюсь по сторонам. Милиционер наблюдает за порядком у турникета. Молодая женщина тащит упирающегося малыша. Бабушка толкает плетеную корзину, ловко приспособленную к шасси от детской коляски.
Кто мне поможет? Кто?
Бежать! А скандал?.. Скандал будет потом.
И в этот самый момент, когда я уже подготовился к броску через турникет – майор все еще терзал в стороне несчастного лейтенанта, – я замечаю солидную фигуру в генеральском мундире с лампасами на брюках и несколькими рядами орденских планок.
Ноги решают все раньше, чем голова.
– Товарищ генерал, разрешите обратиться по неотложному случаю!
Лицо интеллигентное. Петлицы черные с перекрещенными пушечками. Артиллерист.
– По неотложному случаю? Разрешаю!
И я, захлебываясь, скороговоркой выпаливаю все. И про шифровку, и про свое невольное опоздание, и про майора из комендатуры, гранитным утесом ставшем на пути.
– Какой майор? Где он?
– Вон там, у киоска. С группой офицеров.
– Товарищ майор! – зовет генерал.
Вышколенный комендантский служака несется на полусогнутых, лихо отдает честь, прищелкивая каблуками.
– Слушаю, товарищ гвардии генерал-полковник!
– У вас документы старшего лейтенанта?
– Так точно!
– Они в порядке?
– Так точно! Но имеется налицо нарушение формы одежды. Планшет в руке, к тому же не наш, иностранного образца. Пистолет марки "браунинг".
– Оружие вписано в командировочное предписание?
– Так точно!
– Верните документы старшему лейтенанту и отпустите с миром. Он и так опаздывает.