Почему-то в этот момент я вспоминаю о своей подружке Юмазиет, которая, в отличие от меня, была самым младшим в семье ребенком, и ей, по правде говоря, трудно было позавидовать — все ее шпыняли, все ей приказывали: «Подай то, принеси это!.. Положи на место!.. Не трогай!..» Бедняжка Юмазиет часто горестно вздыхала и говорила мне:
— Счастливая ты, тебе вот никто не приказывает, кроме матери. Я бы все стерпела, лишь бы быть старшей…
Ну какие еще привилегии у тунгыш?
Если в доме случались гости, то меня из детей представляли первой.
Мы с Инжибийке, несмотря на разницу в возрасте, были одного роста, поэтому кто-нибудь из гостей обязательно спрашивал:
— Которая из них тунгыш?
— Вот она, моя тунгыш, вот она, — легонько подталкивала меня вперед мать. — Хоть и не положено своего ребенка хвалить, а похвалю. Очень она мне помогает.
Услышав такое, Инжибийке прямо из себя выходила и назло матери и мне начинала баловаться при гостях.
Оглядев меня с ног до головы, словно я какая-нибудь вещь, гости улыбались и говорили:
— Как хорошо, Хадижат, что у тебя старшая дочь. Повезло тебе. С мальчишками так трудно. А дочь… Опомниться не успеешь, как вырастет. Дай-то бог, чтоб принесла она в твой дом куез.
Слово «куез» я слышала довольно часто, а вот что оно означает, не понимала. Однажды спросила у матери. Объяснять ей пришлось долго. Куез — это, оказывается, радость, которую дети дарят родителям, став взрослыми, добившись чего-то в жизни, заслужив уважение людей.
Мать очень любила это слово, часто повторяла его, при этом голос ее становился мечтательно-грустным. Очень надеялась она, что труды ее и заботы о нас не пропадут даром, что доживет она до того дня, когда принесем мы ей куез…
В ауле бытовал хороший обычай: кто едет в город — на базар ли, по делам ли, — тот непременно привозит гостинцы — яблоки, орехи, бублики. Знает: прибегут соседские дети и их придется угощать. О том, кто уехал в город, мы каким-то чудесным образом узнавали спозаранок и ждали, как самого близкого, родного человека. Особенно если тот живет по соседству.
Улица наша, хоть и длинная, но прямехонькая, и начиналась она от моста. Вот и поглядывали мы, играя во дворе или на улице, на этот мост. Чаще всего под вечер. Не идет ли кто с корзинками и сетками? Как правило, в город ездили женщины, и всегда группами. Едва завидев издалека возвращающихся, мы со всех ног бежали им навстречу, и каждый устремлялся к своей ближайшей соседке, брал из ее рук корзину, помогал донести до дома. Потом выжидали у дверей, пока женщины открывали сумки и, стараясь никого не обидеть, раздавали гостинцы.
Когда мне исполнилось шесть лет, мама сказала: «Теперь, Айбийке, стыдно тебе бегать за гостинцами. Ты уже большая девочка, к тому же тунгыш. А Инжибийке еще можно».
Я знала, что девочки и постарше меня бегают к мосту встречать возвращающихся с базара, но с матерью не поспоришь.
С того дня я больше никого не встречала за нашей околицей. Но Инжибийке, если бывала в этот день ко мне расположена, охотно делилась со мной орехами, половинкой яблока, бубликом.
В одно жаркое лето в наш аул переехала семья из города. По обычаю, все ходили к ним в дом, поздравляли с прибытием, знакомились. Являлись, как принято, не с пустыми руками, несли кто муку, кто лук, кто картофель, кто отрез на юбку или платье. Приезд в аул новой семьи считался хорошей приметой, добрым предзнаменованием. «Значит, — рассуждали взрослые, — аул наш богатеет, тянутся сюда люди». А вот если кто-то решался переехать из нашего аула в другой, то все печалились, выражали недовольство, ворчали: «Уезжает, позорит доброе имя аула, будто в другом месте ждут его не дождутся, будто там он счастья полный мешок найдет. Даже соседей не пожалел, а ведь сколько лет бок о бок прожили…» Правда, уезжающих из нашего аула было совсем мало. На моей памяти лишь одна семья подалась куда-то, поближе к своим родным, вот и все. Те, наверное, уговорили. Как ни говори, а близким людям жить вместе лучше. Так впоследствии и рассудили аульчане.
Конечно, приезжающих к нам тоже было не густо. Но тем больше радовались им.
В воскресенье и наша мама собралась пойти к новоселам, поздравить их с прибытием, пожелать счастья на новом месте.
Новенькие поселились в доме, который оставили уехавшие. Дом этот был расположен около самого моста, далековато от нас. С матерью увязалась и Инжибийке.
Когда они вернулись домой, я сразу поняла по радостновозбужденному лицу сестренки, что ей в гостях понравилось. С опаской поглядывая на маму, она незаметно сунула мне в руку две-три подтаявшие в ее ладони мятные конфетки. Я поблагодарила Инжибийке взглядом. А когда мы с ней остались вдвоем, она, сверкая своими светло-карими глазами, стала рассказывать про эту семью, про их удивительное гостеприимство. Более всего поразило воображение сестренки то, что они выставили на стол полную тарелку конфет, целую гору, вкусных-превкусных, в красивых разноцветных обертках. И девочка у них такая красивая! Платье на ней — с оборками, в волосах — голубые ленты. А кукла у нее — ну, прямо как живая!..