Сбежав по лестнице, я очень быстро участил свой пульс до 130.
За пять минут до приезда Кесамаа я уже был на месте.
Продавец спортивного магазина не обманул. Бинокль действительно классный.
Я внимательно изучил срединую часть тулова Кесамаа. На желтой рубашке с эмблемой фирмы проступил пот. Ослабленный галстук болтался безвольно. Рубашка нависала над задницей мятым мешком вследствие дневного мотания в машине по городу. Жалкое зрелище.
Я подобрался ближе. Губы его шевелились, но в деталях я слышал плохо. На просмотр дома явились две семьи плюс собаки. Звери, правда, ожидали решения в пикапах, нервно прыгая от окна к другому.
Кесамаа проводил семьи боковой тропинкой во внутренний двор, обратил внимание на оригинальное решение некоторых деталей, очень дружелюбно посмеялся над коллекцией керамических гномов. Ярких пухлых гномиков было всего шесть. Четверо охраняли большой камень, а двое красовались в основании фонтанчика.
Кесамаа протянул потенциальным покупателям бумаги и одновременно поддернул штаны. Малолетний член одной из семей подбежал к качелям и принялся их раскачивать. Мамаша вклиниться не успела, как качели выскользнули из рук малыша и поддали Кесамаа в задницу. Тот жестами дал понять, что ущерб минимален.
Записать разговор на диктофон не удалось: от канавы до них было более десяти метров. Сделка не состоялась, однако Кесамаа одарил всех визитками, а одна семейная пара протянула ему свои. Семьи разъехались. Я остался понаблюдать за Кесамаа в нерабочей обстановке. Он присел на качели, превратившись в бесформенную глыбу, висящую на тросах. Агент выронил папку с бумагами на траву, свесил голову и закурил. Я устроился поудобнее, раскрыл блокнот и записал:
«Ярмо Кесамаа. Лет так 53–57. Судя по выражению лица и жестам, агентствует свыше десяти лет. Стрессы переносит плохо, в день выкуривает – исходя из стиля курения (примерно шесть затяжек на сигарету) – не меньше полутора пачек. Лицо расцарапано: бреется невнимательно, в некоторых местах кожа уже морщинистая, тонкая, как папиросная бумага.
Фигура местами расплылась, видать, не в ладах со спортом. Может, обманывает себя, пройдет парочку километров с лыжными палками, зато потом пропустит в баре два больших пива. Полностью погружен в работу, однако все силы отдает именно коттеджам – продаются долго, но навар того стоит.
Считает себя юморным парнем, хотя не является таковым. Внутри тикает часовая бомба, когда рванет – только вопрос времени. Способность сосредоточиваться ограниченная, даже низкая, вряд ли он боец домашнего фронта. Любит канал „Мелодия", возможно, фанат Кари Тапио. Брак непрочен, биологический будильник звенит о новой подруге, но он, по-видимому, не решается. Для мужчин такого типа сходить налево – что головой в пропасть.
Этого – обломать».
Я знал, что записи мои отрывочны, но сейчас это не имело значения. Главное, что я вошел в контакт с Кесамаа.
Они
Этот снова оставил сигарету чадить на балконе.
По-моему, у меня есть все предпосылки спокойно принимать любые странности. В процессе контроля за качеством молочных изделий с чем только ни приходилось столкнуться. Видал я забродившие йогурты, иногда прямо на моих глазах по всем параметрам качественное молоко внезапно скисало, а некоторые сыры ни за что не хотели вести себя так, как им положено при определенной температуре – словом, я наблюдал, как великолепный продукт, полученный от здоровой финской коровы, превращается в непригодную массу. Я умею видеть перспективу, поэтому заявляю совершенно бесстрастно, что моллюск с нижнего этажа не состоялся как человек.
Однажды я выразился именно так, когда меня спросили.
Я повторил бы это еще раз, но никто не спрашивает.
Остальные члены правления кондоминиума – серые мыши.
Я уверен, что их точно так же раздражает курильщик и его цигарки, способствующие раку, но они не решаются или не желают встревать, ссылаются на закон, по которому этот тип может когда угодно смолить свои папироски, отравляя нам жизнь. С того дня, как этот сыр Рокфор поселился под нами, наша жизнь пошла прахом. Достаточно оживленное семейное сожительство подпортила плесень. Успешный секс требует положительного настроения, а этого-то нам и недоставало. Едва я задумывался о нежных бедрах Леены, как в голове свербело: закрыта ли балконная дверь в спальне.
Я не хочу, чтоб посреди занятия вонь проникала внутрь.
В процессе контроля качества я заметил, что человек не в состоянии усвоить несколько сильных запахов одновременно. Если любовный запах Леены смешается с табачной вонью, мое настроение будет отравлено.
Несколько раз этот тип раскуривал свою дымовуху именно в тот момент, когда я входил в Леену. Это я поставил на вид нашему Каллио. Что бы он как заместитель председателя правления кондоминиума ощутил, если бы клубы раконосного дыма с нижнего балкона проникли в любовное гнездышко в ту минуту, когда он засовывает? Каллио не проявил искреннего сочувствия. Хорошо ему улыбаться, когда под ним живет некурящая глухонемая вдова.
У меня есть теория. Справедливость ее я проверил в разговоре с Лееной.
Курящие люди – это неудачники вроде инвалидов. Сразу уточню, что я не против инвалидов, я только считаю, что в процессе их производства произошел некоторый сбой. Курильщики так же дефектны, но, в отличие от инвалидов, они сами совершили ошибку, раскурив свою первую сигарету.
В нашем районе, сразу за теми муниципальными домами, планируют построить дом инвалидов. Я вовсе не против, потому что такие люди – зеркало, глядя в которое, мы восклицаем: слава Тебе, Господи, что уберег нас от такого убожества. Но строить дом для курильщиков – не-ет!
Я интенсивно наблюдаю за ними с 1987 года. Тогда в январе мы проводили заслуженный отпуск на красивейшем острове Тенерифе. Сборы прошли прекрасно, даже по дороге в аэропорт ничего не приключилось. В такси звучала классическая музыка, а сам водитель не болтал ерунды. Я держал Леену за руку, и в тот момент мне казалось, что я счастливый и уравновешенный человек.
Другой мир сразу напомнил о себе в аэропорту в зале ожидания. Там было специальное помещение для курящих: застекленная комната с мягкими креслами. Остановив служащего аэропорта, я спросил, зачем нужно это помещение и на какие средства оно построено, на государственные? Служащий не мог ответить. Мы с Лееной подошли к застекленной комнате, чтобы рассмотреть их.
В облаках синего дыма сидели и стояли десятки людей, которые, прикончив одну сигарету, тут же раскуривали следующую. Они нервно поглядывали на часы, тиская сигаретные пачки. Некоторые были даже в костюмах. Чувствовалось, что у них есть профессия, положение в обществе и, может быть, даже семья. Минут десять мы наблюдали их стадное поведение. Один подошел почти вплотную к стеклу и выдохнул дым в нашу сторону. Он был похож на животное. Ле-ене стало дурно, и я проводил ее в дамскую комнату. К счастью, ее недуг прошел еще до полета.
На Тенерифе, красивейшем острове вулканического происхождения, нас ожидал еще один сюрприз. Сразу после приземления и паспортного контроля эти типы из стеклянной комнаты закурили. Абсолютно уверенный в своей правоте, я попросил местного служащего призвать к порядку курильщиков. Однако тот заявил, что в здании разрешено курить. Я бессильно рухнул в пластиковое кресло.
Мы вложили в путешествие столько духовных и материальных ресурсов, что я не мог поверить, нежели эти гнилые отбросы общества, эти черви, распространяющие рак, эти нелюди, сознательно отравляющие себя и окружающих, с разрешения официальных лиц напрочь испортят наш первый день отпуска?
Тогда я решил, что если помимо работы и семьи я сосредоточусь на чем-либо в своей жизни, так именно на борьбе с курением во всех его проявлениях.