Кесамаа зашелестел календарем и посетовал на занятость. Мне было слышно шуршание тонких страниц.
– Да уж, да уж, все занято, может, все же придете на смотрины этого дома в воскресенье, неужели не найдем общего языка?
– Вычеркни из календаря походы налево и липовые уроки тенниса, наверняка сразу найдется время для деловой встречи.
Секунд десять я слышал только тишину.
– Эй, господин консультант по продажам, неверный муж, щеголяющий дорогими галстуками, вы все еще на линии?
Ни звука.
– Подумай хорошенько, уважаемый, над окончательной ценой. Дома приходят и уходят. Из-за них не стоит разрушать брак.
По-прежнему ничего, очевидно, Кесамаа отдыхал – голова на руле, телефон на яйцах.
– Тебе, как и мне, известно, что дом Оксанена не стоит того. В цене миллионная надбавка за Хельсинки. Но мне необходимо купить этот дом, и я готов заплатить за него девятьсот тысяч. Слышишь, пиши!
Вместо Кесамаа опять только шум эфира.
– Скоро ты вынудишь меня договориться о встрече с Мерьей. Мне надо передать ей фотографии, снятые в порту, и запись беседы. Не заставляй меня делать это. Слышишь?
Мобильник Кесамаа зашуршал по щетине.
– Эй, скажи что-нибудь. Ну что, по рукам?
– Кто ты?
– Денежный мешок.
– Зачем ты издеваешься надо мной, я только стараюсь продать недвижимость…
– А я только стараюсь купить маленькую развалюху для своей семьи. Давай пойдем навстречу друг другу в нашем общем деле. Кроме того, я уже шагнул навстречу. Будь этот дом в Паркано, он потянул бы не больше трехсот тысяч, а я готов заплатить девятьсот.
– Я, действительно, не могу… это невозможно…
– Слушай, я же не делаю тебе бо-бо, я только делаю предложение.
– Миллион двести и девятьсот, это же…
– Это воздух. Чистейший, богатый кислородом финский летний воздух. И не будем раздувать большей проблемы, чем она есть.
– Я не могу.
– Скинь цену до послевоенного уровня, иначе я прямо сейчас отправлюсь на разговор с Мерьей!
– Кто ты?
– Денежный мешок.
Я прервал разговор. Я нарочно позволил Кесамаа определить номер, он сразу же перезвонил.
– Это Кесамаа. Может, мы договоримся так, что я еще раз посмотрю цену на дом.
– Как близко ты собираешься на нее смотреть?
– Я посмотрю.
– Позвони по этому номеру завтра, не позже. У меня и фотографии, и запись разговора.
Я снова услышал шуршание.
– Я слышу шуршание, ты пытаешься выяснить, чей это мобильник. Он точно принадлежит не мне. Мне принадлежит только этот дом.
В кассе тренажерного зала я попросил чек.
Переоделся, сунул одежду в сумку и вошел в зал в спортивном костюме. Немного подкачался на тренажерах, потом через запасной выход нырнул в летний день.
Болты на водосточной трубе царапали мне икры и руки.
Я перевалился через ограду на балкон, деревянный настил треснул.
На карачках пробрался в спальню, задраил шторы и только после этого встал. Спальня была аккуратная, даже бахрома на ковре выровнена. Жильцы этой квартиры знают, что такое жизнь и как следует ее проживать. На стене висело панно. Лось вышел из леса к роднику. Я был этот лось, и меня мучила жажда.
Я пошел на кухню и открыл холодильник.
Никогда не доводилось мне видеть столько молочных продуктов. Сыры, обычные и плавленые, молоко, йогурты, масло и маргарины разных сортов. Недостатка в избытке не ощущалось. Захотелось всего отведать. Я остановил себя. Отрезал по куску от двух разных сыров и положил хлеб в тостер.
Только расположившись за столом, я понял, насколько проголодался. Взяв из холодильника литровый пакет йогурта, опустошил его почти наполовину. На дверце я заметил тетрадку, в верхнем углу мое имя. Я схватил тетрадь и стал читать, как протекала моя жизнь. Расписанная по датам, она выглядела довольно стройной, но очень односторонней. В соответствии с записями, вся моя жизнь изо дня в день состояла только из курения.
Я написал под последней записью:
«Вознесся из своей квартиры высоко, как только можно вознестись в жизни, прямо в квартиру инспектора по качеству. Выкурил три сигареты в спальне, одну в кабинете, слегка подкачал пресс, хорошо поел, отправился завершать сделку по покупке дома».
Потом замарал свою запись, чтобы невозможно было прочесть, прицепил тетрадь снова к дверце холодильника и отправился в кабинет.
Так я и знал.
Для детей-подростков пароль приклеен в углу дисплея.
IVtoHGYd.
Электронная почта открылась, я закурил.
Я написал письмо и разослал его всем, кто так или иначе соприкасался с делом, в том числе и директору агентства по продаже недвижимости.
Коротко обрисовал состояние общества, этику, процветающую в агентстве, отношения Кесамаа и Санны, цены на недвижимость и то, как трудно заурядному инспектору по качеству молочных продуктов понять, почему работник фирмы «Квадратные метры» в обыденной речи называет почти полуторамиллионный объект «чернобылем». В конце извинился за то, что в таком возрасте у меня уже недержание мочи.
Пепел попал на клавиатуру, я сдул серые пушинки на стол.
Встал от компьютера, загасил сигарету в цветочном горшке.
Разлегся на полу в гостиной, подкачал брюшной пресс. Пульс участился до 135. На потолке была нарисована звезда. Я решил, что буду упражняться до тех пор, пока не перестану ее видеть. В глазах потемнело на двести семидесятом разе.
Я восстанавливал дыхание три минуты, потом сел в кресло и закурил. Возникло ощущение свободы оттого, что я курил в помещении. Начиная с середины восьмидесятых, не припомню ни одной квартиры, где можно было бы курить в комнатах. В стране выросло новое племя – племя курящих на балконе.
Я спокойно выкурил еще две сигареты и представил себе линию фронта. Я отрастил задницу в затяжной позиционной войне, я не уверен в полной боеготовности сейчас, когда солнце наконец восходит.
Загасив окурок о толстый ковер, подытожил, что у меня есть, а чего нет.
У меня есть сто тысяч наличными для дома, который стоит больше миллиона.
У меня есть великолепная форма и мощное желание.
У меня есть информация обо всех, кто так или иначе имеет отношение к происходящему.
У меня есть готовность выдержать любое физическое и психологическое давление по дороге к свету.
Собрав воедино все факты, я поднялся, открыл дверь, закрыл ее за собой и спустился в свою квартиру. Сложил вещи, лишнюю пару белья и их фотографии в рюкзак, который сунул в глубь шкафа.
В одних носках, держа кроссовки в руке, я спустился на первый этаж и через черный ход проник во двор. Под прикрытием деревьев выскочил на тропинку, а по ней – в лес. Быстро вогнал себя в пот, пробежал быстро, как мог, пару километров и вернулся в квартиру. Теперь уже как положено, через парадный ход.
Я устроился поудобнее у окна, чтобы насладиться спектаклем, автором и режиссером которого был сам я.
Агент
Если встать посреди равнины и, задрав голову, смотреть вверх, то очень скоро можно утонуть в этой ясности. Необходимо взять какой-нибудь сарай за ориентир, иначе голова закружится. Отец об этом не рассказал, пришлось самому придумать в жаркий летний день много лет назад. Тогда-то я понял, что мир не таков, как кажется. Если бы он был таким, продавать было бы легко и просто.
Именно это я пытаюсь вбить в головы своих молодых коллег. Вчера мы получили конкретный пример. Я был готов держать любое пари, что за всеми этими анонимными звонками стоит завистливый, подверженный пристрастию к алкоголю городской квартиросъемщик, а как вышло: выплативший за собственную квартиру, принадлежащий к среднему классу, глава семьи обратился к нам по электронной почте. Какие уроки мы извлечем из этого? Мир не черно-белый, в нем больше красок, чем в радуге.
Как только я получил письмо по электронке, я сразу позвонил Мерье. Мне необходимо было показать ей голову поверженного чудовища, и одновременно я смог умыть руки в истории с галстуком и ошибке, произошедшей на семинаре во время круиза. В этом смысле появление безумца было как по заказу. Мерье ничего не оставалось, как поверить, потому что все получили такое же сообщение.