— У тебя светлая голова, — говорил дядя Юсуп. — Ты можешь стать большим человеком, управляющим, доктором или переводчиком. Ты даже большим купцом можешь стать.
Дядя Юсуп знал русский язык много лучше, чем Талиб, но большим человеком почему-то не стал. Почему? Талиб не спрашивал. Недаром дядю звали Юсуп-неудачник.
У входа в чайхану Талиб снял кауши и вежливо остановился на пороге.
— Заходи, заходи, не стесняйся, — повторил чайханщик.
По тому, как люди в чайхане смотрели на него, Талиб понял, что здесь действительно говорили о нем и ждали его.
Талиб сел, подобрав под себя ноги, ему протянули пиалу с чаем, он отхлебнул, вернее, только слегка замочил губы и, поставив пиалу на ковер, стал ждать, что ему скажут.
— Вот стреляют, — сказал старик Касымходжа, занимавшийся в летнее время заготовкой камыша на озерах, а зимой сидевший без дела. — Зачем стреляют, мы не знаем.
— Почему не знаем? — возразил другой завсегдатай чайханы, ночной сторож из соседнего казенного склада. — Стреляют, чтобы власть захватить. Власть без стрельбы не возьмешь. Всегда так было.
Остальные трое посетителей: ломовой извозчик Нурмат, сын бабушки Джамили поденщик Тахир и продавец овечьего сыра Раджаб — не поддержали разговор.
— Все говорят: революция, — сказал чайханщик. — Скоро год, как все говорят: революция. Теперь Николая нет, теперь Керенский стал. Опять говорят: революция. Давай лучше почитай нам русскую газету.
Он протянул Талибу номер газеты «Туркестанский курьер». На первой странице, сразу под заголовком, очень крупными буквами были напечатаны всевозможные объявления. Талиб, не читая, знал, что там не может быть про революцию, но в левом нижнем углу первой страницы он, кажется, нашел то, что искал.
«Петроград, — прочел он. — Нам сообщают, что премьер-министр Керенский заявил, что война будет продолжаться до победного конца и революционное Временное правительство не пойдет на уступки требованиям большевиков во главе с Ульяновым»…
— Нет, это не про революцию, — сказал Талиб. — Это я уже знаю… «до победного конца». Сейчас в другом месте посмотрим.
Талиб перевернул страницу и прочел еще одну заметку: «Сарты на приеме у Керенского».
В заметке рассказывалось о том, что в приемной Керенского ожидают аудиенции делегаты из Ташкента, просящие вернуть на родину мобилизованных царским правительством двадцать пять тысяч джигитов местных национальностей. «Мы не знаем, сумеет ли наш премьер-министр принять делегатов, ибо у него сейчас много других государственных забот, но надеемся, что каков бы ни был его ответ, он будет благоприятен» — так заканчивалась заметка. Талиб добросовестно, как мог, перевел содержание прочитанного и сказал:
— Мне кажется, об этом я тоже слышал уже от дяди. Это свежая газета? — Талиб посмотрел на дату и добавил: — Это же старая газета. Она вышла пять дней назад. В ней ничего не может быть о новой революции.
— Э-э, — обиженно протянул чайханщик. — Газета не молоко, за пять дней не скиснет. Просто ты читать не умеешь. Вот прочти лучше, что здесь написано. — И он ткнул пальцем в крупное объявление на первой странице.
— Это не про революцию, — сказал Талиб.
— А это? — ткнул пальцем в другое объявление упрямый чайханщик.
— И это тоже не про революцию, — уверенно сказал Талиб.
— А про революцию так ничего и нет? — ядовито усмехнулся чайханщик. Недоверие свое он не скрывал. — Так во всей газете ничего нет про революцию? Ты давай переведи нам вот это. А!
Прочел объявление Талиб довольно легко, но перевести оказалось куда труднее. Некоторых слов он не знал, это точно. «Гвоздь» — слово понятное, но к чему здесь гвоздь, совсем неизвестно. Дамочка — это красивая женщина, но почему с мухой? Неясным был и «пикантный фарс».