Филдинг, заложив руки в карманы, изящно прислонился к стенке ложи, рядом с обитым красным плюшем барьером.
– А меня бы очень удивило, если б она не испытывала особой симпатии к своей героине, – возразил он. – По-моему, ей как раз очень хотелось сыграть такую роль.
Мистер Маршан выглядел удивленным и, как показалось Кэролайн, также разочарованным.
– Правда? – посмотрел он на актера. – О…
– Я также не понимаю лорда-камергера, – грустно заметила Хоуп, удивленно распахнув глаза. – Он пренебрег своими обязанностями, не удосужившись подвергнуть ее цензуре. Ему же положено защищать наши устои! И в конце концов, по-моему, именно таково его назначение.
– Конечно, таково, моя дорогая, – поддержал ее муж. – Видимо, он недооценил вред, который может принести его халатность.
Кэролайн глянула на Джошуа. Ей были известны его взгляды на цензуру, и она боялась, что он может сейчас резко высказаться, обидев Маршанов, но не знала, как помешать этому, не обидев, в свою очередь, его самого.
– Это сложный вопрос, – осторожно заметила она.
– Да, и его решение может потребовать смелости, – безапелляционно заявила миссис Маршан. – Но если он взял на себя столь высокие обязанности, то мы вправе ожидать от него и соответствующей смелости.
Миссис Филдинг отлично поняла, что имелось в виду. Она интуитивно понимала озабоченность благопристойной матери семейства и тем не менее ничуть не сомневалась, что Джошуа это непонятно. Ее удивило, как сдержанно прозвучала его ответная реплика:
– Защиту можно сравнить с палкой о двух концах, миссис Маршан, – сказал актер. Он стоял в углу ложи возле перегородки все в той же небрежной позе, но Кэролайн заметила, как ее супруг напрягся.
– О двух концах? – настороженно повторила она. – О чем ты говоришь, Джошуа?
– Зависит от того, от чего, собственно, вам нужна защита, – продолжил Филдинг спокойным и ровным тоном.
Мистер Маршан слегка шевельнулся, переступив с ноги на ногу.
– От поругания нравственности, – ответила Хоуп зазвеневшим от гнева голосом. Затем она невольно коснулась рукой мужа и продолжила: – От неуклонного разрушения нашего образа жизни посредством восхваления безнравственных и эгоистичных побуждений. Для защиты молодых и восприимчивых умов, которыми такое потворство воспринимается даже слишком хорошо. Незачем выставлять напоказ чувства и привычки, которые должны оставаться сугубо индивидуальными. Это подрывает достоинство и унижает то, что должно оставаться священным…
Кэролайн понимала, что имеет в виду ее приятельница, и в основном была с нею согласна. Маршаны переживали за нравственность своего отпрыска, шестнадцатилетнего юноши, а миссис Филдинг еще помнила те времена, когда ее дочери были в таком же возрасте и когда она старалась воспитать и защитить их. Но в те времена жизнь казалась менее сложной.
Она снова посмотрела на Джошуа, понимая, что тот будет возражать. Но у Филдинга не было детей, и поэтому он воспринимал мир несколько иначе. Ему некого было защищать с той пылкостью, какой требовали родительские обязанности.
– Неужели самопожертвование достойнее проявления своих желаний? – спросил он.
Миссис Маршан приподняла свои темные брови.
– Разумеется. Разве вы могли в этом сомневаться?
– Но разве самопожертвование одних не является всего лишь оборотной стороной потворства, если угодно, слабостям других? – опять спросил актер, слегка подавшись вперед. – Возьмем, к примеру, эту пьесу. Если жена жертвует собой, то разве она не открывает путь для заблуждений, потакая слабостям мужа?
– Я… – начала Хоуп Маршан, но внезапно умолкла.
Она была уверена в своей правоте, но не знала, как лучше выразить свое мнение. Кэролайн знала, что хотела сказать ее подруга. Мучения мужей были публичны, а их жены страдали втайне, и об этом не принято было говорить.
– Она нарушила обеты верности, – заметил Ральф, придя на помощь жене. Его голос ничуть не повысился, но в нем прозвучала непоколебимая убежденность. – А измена никогда не может быть оправдана, – продолжил он. – Нельзя изображать ее так, чтобы она вызывала сочувствие и симпатию. Это способно смутить неокрепшие умы. У женщин может возникнуть мысль, что такое поведение жен простительно.
Улыбка словно приклеилась к лицу Джошуа.
– Но с другой стороны, мужчины могут задаться вопросом, не имеют ли жены такой же потребности и права на счастье и удовольствие, как они сами, – возразил он. – Возможно, они даже осознают, что жизнь стала бы лучше для обоих супругов, если б они поняли, что женщины могли бы и не выйти замуж, опасаясь того, что их будут считать некоей собственностью, которой можно пользоваться по желанию или по мере надобности, как щеткой для чистки ковров или механизмом для сушки одежды.