— Ну, пожалуйста, моя дорогая, перестань!
Напрасно, теперь Вири не скоро остановится. Она хочет только хорошего и будет говорить до тех пор, пока Вали не расплачется. Тетя Вали держится, но голос ее уже дрожит. Она все принимает очень близко к сердцу.
— Я знаю, что недостаточно строга с Тони, — признается она, — но на то есть своя причина, в самом деле, есть причина.
Когда она подвигает чашку, заметно, как трясутся у нее руки.
Однако тетя Вири неумолима. Она отпивает несколько глотков, а потом, поставив на стол чашку, высказывается со всей определенностью:
— Ты с ним недостаточно последовательна! Вот я с Мерседес…
— Ах, — вздыхает тетя Мили, — оставь в покое Мерседес, дорогая!
— Почему я должна ее оставить? Еще дольку лимона передай, пожалуйста. И немного рому можно тоже. Права я или нет? Тони недостает системы в воспитании. И в этом виновата ты, Вали.
— Мне жалко, — произносит та.
— Что ты жалеешь, можешь мне сказать?
— Не что, а его. Если бы ты знала, какой усталый Тони возвращается домой. Он такой худой и слабенький, что любой пятиклассник сильнее его. А ведь он уже в седьмом. И я должна его журить, заставлять делать уроки?
Тетя Мили в знак одобрения и полного согласия ударяет обеими ладошками по столу, проявив таким образом свое волнение.
— И не думай сразу заставлять! Пусть отдохнет, поест. Он действительно тощий.
Тетя Вали вздохнула.
— Он всегда в синяках и ссадинах. То сам упадет, то на него кто-нибудь нечаянно налетит.
Тетя Вири насмешливо хихикнула:
— Сам упадет или на него кто-нибудь налетит! Это кто же тебе такое сказал?
— Тони.
— И ты веришь?
— А почему я должна не верить?
Тетя Мили повторяет за ней, словно эхо:
— А почему она не должна верить?
Тетя Вири только саркастически усмехнулась. Она допила чай, проглотила несколько ломтиков пирога, а затем заявила, что мальчишка грубиян и что он наверняка дерется. И ему, разумеется, тоже достается. Потому-то он и ходит в синяках.
— Понятно? — спросила она. И сама себе ответила: — Абсолютно!
И хотя то, что она сказала, выглядело вполне правдоподобно, собеседницы с ней не согласились. Она прямо-таки обидела их. Это Тони-то достается? Чушь какая! Во-первых, Тони ни от кого не может достаться; во-вторых, он не грубиян. Бывает, конечно, что он не поздоровается, а только что-то пробормочет, когда входит в комнату. Иногда и вовсе молча бросит портфель в угол, но это еще ничего не значит. Он очень устает, вот и все.
Спор разгорался. Казалось, в нем принимают участие даже портреты на стенах. Как видно, оттого, что тетя Вали осталась одна, она любила видеть вокруг себя портреты родственников, близких и дальних. Среди них выделялся портрет дяди Оскара, который сейчас выглядел особенно обиженным. Он смотрел прямо на тетю Вири, и весь вид его говорил, что он не согласен с ней. Свет настольной лампы выделял его строгий профиль, уши торчком и мощные бицепсы. Дядя Оскар был боксером, у него не только кулак, но и взгляд стальной. И этот взгляд словно ободрил тетю Вали.
— Неправда, что Тони ничем не интересуется! — воскликнула она. — Тони многим интересуется. Например, марками, драмкружком, настольным футболом. Да, он ходит на занятия драмкружка. И это еще не все. Он учит иностранный язык. Только вчера он мне об этом рассказывал. Он занимается английским. На соседней улице живет одна пожилая дама. Англичанка, которая когда-то вышла замуж за венгра…
Не успела она договорить, как тетя Вири воскликнула:
— Дези — гусиные лапки!
— Почему гусиные лапки?
— Потому что она такая длинная, худая, одни жилы… Многие так ее называют. За глаза, разумеется. Я ее хорошо знаю по рассказам зеленщика и мясника. Она покупает только дешевое мясо. И только говядину. А еще растительное масло. А растительное масло — это такая гадость!
Тетя Мили обрадовалась, что спор затих. Она положила руку на плечо своей старой приятельницы.
— Ты неподражаема, Вири! Ты всех знаешь, дорогая…
В течение короткого времени разговор велся вокруг посетителей гастронома и всевозможных покупок. Но радость Мили оказалась преждевременной. Скоро тетя Вири, забыв о капусте, сельдерее, кольраби и вырезке для ростбифа, вновь вернулась к Тони:
— Значит, Дези — гусиные лапки… учит его. Воображаю!
— Да, так сказал Тони.