— Подъем! — скомандовал усталым голосом лохматый, как барсук, Денеш.
Он уже окончательно проснулся. Но в его бесцветном голосе звучали разочарование и усталость. Да и все остальные ребята тоже сидели измотанные, вялые.
Быстрее всех привел себя в порядок Дюла. Встал, подошел к окну. Начинало светать. За окном молчала предутренняя тишина. Я подошел к Дюле и несмело положил ему на плечо руку. Он, не оборачиваясь, вполголоса, почти шепотом, сказал:
— Два дня назад, вот так же поутру, я был в Лёринце[8]. Наши осадили здание райкома. Вдруг среди наших пронесся слух, что к осажденным подходят подкрепления. Наши на всякий случай залегли, притихли. Подходят грузовики. Один, другой, третий. С них спрыгивают венгерские солдаты. Наши по ним — из автоматов. Место открытое, все как на ладони, ну и покосили их… А кто из них живым остался, тех уже еще добивали. Выстрелами в упор. А уж потом слушок пустили: мол, это русские их. Что там было, ты себе представить не можешь… Как наши раненых венгерских солдат добивали… Там фабрика одна есть, «Атра». Или что-то в этом роде. Я на углу стоял, вдруг вижу: один из солдат к стене дома прижался, от пули прячется. Смог как-то выбраться из-под огня и доползти до утла. Да что толку-то. Поставят его наши сейчас к этой самой стене. Гимнастерка-то на нем военная — выдает. А он меня тоже заметил. Взглянули мы друг на друга. «Парень, — просит солдат, — помоги!» В двух шагах и был-то он от меня. Подошел к нему. Набросил на него свое пальто, повел назад, к фабрике. Прошли мы с ним через ворота. Открыты были… А там, в подвале, сами рабочие еще двоих венгерских солдат укрывают. Одежду принесли им гражданскую. А гимнастерки их и ботинки солдатские спрятали…
В комнате было тихо. Медленно, неторопливо занималось утро. Слышалось только мирное, беззаботное посапывание маленького Аттилы. Что он может знать о думах Дюлы, о том, в какой мы все растерянности? Спит, наверное, и видит во сне свою мамочку. И не знает, что в этот момент она так далеко, как еще никогда в его жизни.
— Пошли на крышу. Нужно посмотреть, что там делается, — сказал Денеш.
Мы снова лежим на краю плоской крыши.
Быстро светает. И вдруг сквозь редеющий туман мы видим танки, с громыханием мчащиеся по Большому Кольцу. Их много, очень много. Я опустил винтовку и повернулся к ребятам.
— Ну, а теперь что мы будем делать?
— «Шеф» приказал держаться до последнего патрона, — пожав плечами, отвечал Денеш. — Скоро и нас будет много. Запад встанет за нас. Вот тогда и увидим: кто истинный патриот, настоящий венгр.
Слушая его, я подумал о тех венгерских солдатах, о которых мне только что рассказал Дюла.
Мы лежали и молчали. Никто из нас не знал, что делать дальше. Танки подходили все ближе, не встречая сопротивления. В них не стреляли, они тоже. А я слышал, как стучит мое сердце.
Я смотрел на Дюлу и видел, что он в нерешительности. Денеш уже в который раз пытался отдать какой-то приказ, но у него вдруг пропал голос. Что это с ним?
И вдруг снизу, из квартиры, донесся разъяренный голос «шефа»:
— А вы чего ждете, жалкие трусы?
У него было бурое, как свекла, перекошенное злобой лицо.
— Давай, ребята! — завопил и Денеш.
Мы все принялись палить. Трескотня стояла такая, словно медведь шел по лесу и крушил валежник. Вскоре мы забыли о том, что мы — люди. Мы уже превратились в некое подобие роботов. Клубился дым, смешиваясь с облаком взбитой пыли, рвались снаряды, разбрасывая вокруг тысячи осколков, ударные волны подбрасывали нас вверх. Нам казалось порой, что весь дом под нами вот-вот завалится и рухнет. Это просто удивительно, что мы все еще были целы и невредимы.
— Ползком, в укрытие! — скомандовал Денеш.
В этот момент мы заметили, что маленький Аттила тоже лежит рядом с нами на крыше дома.
— А ты как здесь очутился? — прошипел сквозь зубы я.
— Жаба пришел, — клацая от страха зубами, отвечал тот. — Он и меня тоже сюда погнал.
«Шеф» расположился в квартире. Он сидел у телефона, беспрерывно звонил, с кем-то подолгу разговаривал. По-венгерски, по-немецки и, кажется, по-французски. Точно не знаю, на каком он еще языке болтал, но заметно было, что чем-то он сильно взволнован.