Выбрать главу

В комнату приковыляла старенькая тетя Зу Зу с палочкой. Под глазами у нее были темные тени.

– Я проснулась ночью и не могла заснуть. Мне снился ужасный сон – кровавый месяц и джинны в саду. И все цветы погибли…

Амира не любила, когда тетушка Зу Зу рассказывала страшные сны – дети пугались. Но она знала причину ее тревоги и мягко сказала:

– Все в воле Бога. Он охраняет нас. Король и Ибрахим в руках Бога.

Но упрямая тетушка Зу Зу, которая во времена своей молодости, когда в Египте правили хедивы, была горячей и необузданной, как дикая лошадка, стояла на своем:

– Сказано также, что Аллах не изменит людей, пока они сами не изменятся. Это нехорошо, ум Ибрахим, что твоего сына нет в доме. Мужчина должен охранять свою семью.

Зу Зу умоляла Ибрахима не ехать в Александрию, но он уверял ее, что нет никаких оснований для беспокойства.

За полгода после Черной субботы король Фарук трижды поменял состав правительства. Напряженность в Каире не ослабевала.

– Я боюсь, Амира, – сказала Зу Зу. – И за твоего сына, и за детей. Он в Александрии, кто защитит нас здесь? – и уныло покачав головой, она заковыляла вслед за детьми.

В столовой на первом этаже было шумно – сидя за низкими столиками, все накладывали себе яичницу и жареную фасоль. Нефисса стояла у открытого окна, глядя на спортивный автомобиль Эдварда. Она была одета в элегантный дорожный костюм из легкой льняной ткани, на руке сумочка из крокодиловой кожи. К ней подошла Элис и, сказав: «У меня есть кое-что для тебя», приколола ей к корсажу букет пунцовых цветов, ярких, как губы Нефиссы. Темные глаза молодой женщины засияли над цветами.

Нефисса бросила взгляд на Амиру и шепнула Элис:

– Знала бы она! Заперла бы меня и ключ в Нил бросила!

План Нефиссы был смелым и неожиданным: она решила отправить с полдороги водителя домой и вести машину сама. Никто не знал, что она за последние месяцы научилась водить.

– Знала бы мама, что я вожу машину! Она была в шоке, когда я сняла покрывало и перестала носить траур… А Эдвард знает, что я вожу?

– Бедняга и не догадывается о твоем замысле! Ты сделаешь в пути остановку?

– А как же!

Элис надеялась, что план соблазнения осуществится, и готова была помогать Нефиссе – она очень хотела, чтобы ее брат задержался или совсем остался в Египте.

Вдруг все услышали тревожный звон колокольчика у калитки, и через минуту в комнату вслед за служанкой вошла Марьям Мисрахи.

– Включите радио! – закричала она. – Ночью, пока мы спали, была революция!

Все собрались около приемника.

По радио человек по имени Анвар Саадат заявил, что наконец египтяне свободны и сами управляют своей страной.

– Он не упоминает короля, – встревоженно сказал один из родственников, внимательно прослушавший речь Саадата. – Он не говорит, что они сделали с ним!

– Король убит, – отозвался другой, – а может быть, и Ибрахим.

Поднялся крик и плач, но Амира строго сказала:

– Позвоните всем родственникам, пусть соберутся в нашем доме. Будем ждать известий. Уведите детей и займите их играми.

Амира вызвала повара и распорядилась, чтобы все время был чай и побольше блюд для гостей. Затем повернулась к Нефиссе и сказала:

– Сегодня ты не поедешь в Александрию.

– Это абсурд! – Презрительным жестом Фарук отмахнулся от сообщения Саадата. – О какой революции они толкуют, когда было всего несколько выстрелов и капелька крови!

Но бескровная революция совершилась. «Офицеры Свободы» изумили мир, в три дня утвердившись в столице и установив контроль над всеми коммуникациями и правительственными учреждениями. Король Фарук был отрезан в Александрии, и британцы не могли оказать ему помощь, потому что революционная армия контролировала железные дороги, аэропорты, морские порты и шоссейные дороги. Американцы военной помощи не предлагали, хотя сделали запрос о событиях в Каире.

Фарук был беспомощен. Королевская гвардия обменялась несколькими выстрелами с солдатами революционной армии, оцепившими дворец, но Фарук распорядился прекратить перестрелку и заперся со своими приближенными во дворце.

Вскоре он был вынужден впустить Анвара Саадата, который предъявил Фаруку ультиматум: покинуть страну до шести часов вечера. В противном случае «Офицеры Свободы» за последствия не отвечают.

Король начал протестовать, но Саадат вежливо и деликатно объяснил ему, что после Черной субботы он стал для египтян самой одиозной фигурой. В столице было сожжено дотла четыреста зданий – клубов, кинотеатров, складов, ресторанов, отелей, – а если бы Фарук не был занят празднеством в честь рождения наследника и принял меры на два часа раньше, потери были бы значительно меньшими.

Король узнал также, что почти все «Офицеры Свободы» требовали его казни и только генерал Абдель Насер был против кровопролития. «Пусть его судит история», – сказал он.

Узнав все это, Фарук рассудил, что чем дольше он останется в Египте, тем короче будет его жизнь. Он дал согласие Саадату без промедления.

Как личный врач, Ибрахим превосходно знал Фарука. Воспитанный до пятнадцати лет в гареме матерью, женщиной с железной волей, он вырос инфантильным и слабохарактерным, был невежествен – не читал книг, не слушал музыки, только смотрел развлекательные кинофильмы. Политике предпочитал азартные карточные игры и рулетку. Когда его за несколько дней предупредили, что «Офицеры Свободы» готовятся к выступлению, он только плечами пожал, а потом пренебрег и сообщением о передвижениях войск ночью на улицах Каира. Ибрахим понимал, что не такой человек должен был управлять Египтом. Пришло время перемен.

«Конец королевского правления, конечно, будет и концом карьеры королевского врача», – думал Ибрахим. Он глядел на дверной проем, задрапированный черным бархатом, и будущее представлялось ему мрачным, как эта черная портьера. Документ об отречении был составлен, и Фарук прочитал его в торжественном мраморном зале – всего две фразы по-арабски: «Мы, Фарук Первый, всегда стремились к счастью и благосостоянию своего народа…»

Едва сдерживая слезы, Фарук взял золотое перо и дрожащей рукой поставил почти неразборчивую подпись; во второй подписи, на арабском, он сделал ошибку в своем имени, так как никогда не жаловал родной язык.

Потом Фарук принял ванну и переоделся в белый адмиральский костюм. Последний раз он сел на трон, украшенный драгоценными камнями, во дворце Рас эль-Тин и попрощался со своими друзьями и приближенными. Ибрахиму он сказал по-французски: «Мне будет недоставать вас, мон ами. Вы хорошо служили мне».

Он спустился с мраморной лестницы во двор, залитый солнцем, королевский оркестр начал играть национальный гимн, и Фарук получил прощальный дар – зеленый, как Нил, египетский флаг с полумесяцем.

Когда Фарук ступил на палубу королевской яхты «Махрусса», у Ибрахима потемнело в глазах. На палубе Фарук стоял в окружении трех принцесс, своих сестер, и семидесятилетней матери, и прощальный жест его собравшимся на берегу друзьям был полон достоинства. Яхта отплыла при звуках пушечного салюта с военного фрегата, стоящего на якоре близ берега, – был дан двадцать один залп.

Глядя на исчезающую в морской дали «Махруссу», Ибрахим вспоминал хорошие минуты своей многолетней близости с королем: как он привел во дворец Камилию, Ясмину, Тахью и Захарию – познакомиться с королем – и король пел им свою любимую песенку и угощал леденцами. Он вспомнил день свадьбы Фарука, когда тысячи людей хлынули в Каир на празднество, и карманники столицы в честь короля объявили однодневный мораторий, и ни один паломник в многотысячных толпах не был обворован в этот день. И праздник коронации Фарука, когда яхту молодого экзотического красавца сопровождала флотилия из тысяч лодок и фелук с зажженными факелами…

Ибрахим понял, что для него «Махрусса» увезла не только низложенного короля, но и его воспоминания, его прошлое, наверное – смысл его жизни. Ибрахиму вспомнилась черная бархатная портьера.

ГЛАВА 3

Элис не верила своим глазам. Она вышла утром в сад с рабочей корзинкой, в широкополой соломенной шляпе и вдруг увидела, что из бутонов выглянули малиновые лепестки, а три цветка уже раскрылись. Сколько лет она ухаживала за английскими растениями, перевезенными ею в жаркий средиземноморский климат, и наконец добилась своего – малиновый цикламен расцвел! Словно дома в Англии! Элис побежала позвать в сад Эдварда, но остановилась, вспомнив, что он уехал с Ибрахимом на футбольный матч и вернутся они после обеда. Женщины на футболе не бывали, и Элис привыкла к этому, как и ко многому другому, и считала, что привыкание далось ей не так уж и трудно. «Я счастлива, – писала она друзьям в Англию, – у меня замечательный муж, и я живу в чудесном большом доме».