– Твой дедушка не захотел бы, чтобы ты стала доктором…
– Но я ведь к тебе обращаюсь за помощью. Ты и дедушка Али – не одно и то же.
– Да, – сказал он удивленно, – да, ты права, Мишмиш. Когда я и мама вернемся из Англии, мы с тобой это обсудим. – Он окончательно понял, что смелость и энергия дочери ему по душе, что он непременно поможет ей…
Если бы он сам в свое время проявил решимость при выборе жизненного пути…
Раздался стук в дверь, Ибрахим открыл и с удивлением увидел мужа своей племянницы Джамала Рашида.
– Извиняюсь за неожиданный приход, – вежливо начал он, – у меня важное дело.
Ясмина предложила ему стул и спросила о здоровье Тахьи.
– С женой все в порядке, спасибо. Ибрахим, о вас наводят справки полицейские чиновники.
– О чем они расспрашивают?
– Обо всем. О ваших политических убеждениях, о ваших доходах, о том, какой у вас счет в банке. Друг сообщил мне, что ваше имя внесено в список тех, кому угрожают «Посланцы Зари».
Ибрахим выглянул в пустой коридор, запер входную дверь и дверь комнаты и, сев рядом с Джамалом, сказал сдавленным голосом:
– Какие претензии правительство Насера может предъявить моей семье? Я далек от политики.
Джамал огляделся, как будто думая, что в приемной врача прячутся зловещие шпионы Насера.
– Я знаю, что за вами нет вины, но сейчас гибнут безвинные. Министр Амер всесилен, и его военная полиция свирепствует, в городе повальные аресты. Они врываются в дом, уводят хозяина, арестовывают и членов семьи… Конфисковывают имущество, забирают деньги с банковского счета. Во время обыска эти бандиты сдирают с женщин ожерелья и кольца. Так разграбили дом моей сестры Муниры, что вышла замуж за богатого фабриканта. Ее муж и старший сын в тюрьме.
– Но что же мне делать?
– Я поступил так: перевел свои дома на имя Тахьи и сестер, снял деньги с банковского счета и спрятал в надежном месте. Они ничего не найдут, когда ворвутся в мой дом, эти бандиты, называющие себя «Посланцами Зари». Советую вам поступить так же. И никому не доверяйте, время страшное.
– Но почему мое имя попало в этот особый список? Как оно стало известно министру Амеру? Что он имеет против меня?
– Ибрахим, – прошептал Джамал, – это вовсе не министр, а его правая рука, его секретарь, который лично составляет списки, – тот, чье имя он внесет туда, обречен.
– Кто же это такой?
– Он был некогда вашим другом, его имя – Хассан аль-Сабир.
– Бедный Ибрахим, – сказала Элис, принимая чашку кофе из рук Марьям Мисрахи. – Когда мы приехали в Англию во время медового месяца, мой отец так на него набросился, что он много лет о поездке в Англию и слышать не хотел. Эдди относился к нему прекрасно. Эдди был весь в мать – оба любили Восток. Но сейчас он сам предложил мне поехать, и я так рада буду снова увидеть Англию…
– Ваш сын любит жену, эта поездка в Англию – хороший поступок, – сказал Сулейман Амире. – А нам с женой надо было бы объехать весь свет, чтобы навестить всех своих детей – такая одиссея нам уже не по возрасту. Будем отдыхать на покое. – Сулейман недавно ушел от дел.
– Да, мой Ибрахим добрый и справедливый, – согласилась Амира, размешивая сахар в своей чашке. Она скрывала от друзей свой смутный страх – что Ибрахим, вернувшись из Англии, не застанет ее в живых. – Да благословит Бог ваше путешествие, – сердечно пожелала она Элис.
Небольшой балкон новой квартиры Мисрахи был уставлен горшками с геранью и бархатцами – любимыми цветами Марьям. Элис поставила кофейную чашку на столик и подошла к открытой балконной двери из матового стекла, чтобы вдохнуть легкий ветерок с Нила, прикладывая к шее надушенный платочек, – за двадцать лет английская жена не притерпелась к климату Египта.
– Я слышала, – спросила она Амиру, – что лотосы называют невестами Нила. Почему?
Амира, подойдя к невестке, глядела на плавное течение широкой реки под каменным мостом – она ощущала мощь реки, впивала ее запахи. Есть ли река прекраснее, чем Нил, Мать рек? Есть ли страна благословеннее, чем Египет, Мать Мира?
– Во времена фараонов, – начала рассказывать Амира, – каждый год перед разливом Нила в его волны бросали девушку. Если она тонула, то становилась невестой реки, которая одаряла людей богатым урожаем. Но сегодня только лотосы – невесты Нила.
– Вы каждый год бросаете цветы в Нил? – спросила Элис. – Это церемония лотосов?
– Нет, – вздохнула Амира, вспоминая поиски Сафеи Рагеб. – Однажды я заблудилась в городе, и голос Али вразумил меня, как найти путь, следуя течению Нила. С тех пор я каждый год выражаю признательность Великой реке, которая явила мне свое могущество и тайну. – Амира посмотрела на Элис: – А знаешь ли ты, что в Ниле живут души тех, кто утонул в его водах, – не только невест Нила стародавних времен, но и рыбаков, пловцов, самоубийц? Нил дарует жизнь, но он и отнимает ее.
– Он дарует вкусную рыбу, – заметил Сулейман, нарушая торжественную речь Амиры.
Марьям засмеялась:
– После того как мой муж ушел от дел, он полюбил вкусную еду.
Сулейман, шутливо отмахнувшись от жены, заговорил с Элис:
– Скоро, моя милочка, вы насладитесь английской едой – пшеничные лепешки, клубничный джем, сливки. А девонширский чай? Я помню его изумительный вкус с 1936 года, когда я был в Англии.
Марьям снова засмеялась, и они вернулись на кухню. Элис обратилась к Амире:
– А вы не хотели бы поехать с нами, мама Амира? Вы ведь никогда не уезжали из Египта.
Но Амира только улыбнулась:
– Нет, это поездка для тебя и Ибрахима – второе свадебное путешествие. Поезжайте вдвоем.
Ибрахим решился на поездку в Англию после того, как у Элис случился выкидыш и она впала в длительную депрессию. У Амиры были другие планы – она хотела посетить Мекку.
– У меня не осталось близких родственников в Англии, – сказала Элис, – только старшая тетка. Но друзья у меня там остались. – Она замолчала, глядя на ярко освещенный шумный город, – она иногда ощущала себя такой чужой здесь. «Запад есть Запад, Восток есть Восток, им никогда не сойтись», – сказал английский бард. Элис жила в Каире двадцать лет, но случалось, что она вдруг словно выскальзывала из реальности и спрашивала себя: «Зачем я здесь?» И все вокруг казалось размытым, словно на фотографии, снятой не в фокусе. Это происходило с ней неожиданно – последний раз, например, в обувном магазине, где она, по привычному уже ей восточному обряду, торговалась с продавцом. И так же неожиданно она возвращалась в реальность, ощущала раздражающую жару и песчинки на коже. Нет, чувствовала Элис, только туманы и дожди Англии смогут освежить ее пылающую кожу и оживить иссохшую душу. А душу ее сжигала тревога, и только единственная близкая родственница, оставшаяся у Элис в Англии, могла ответить на вопрос, который не давал ей покоя. После выкидыша Элис овладела депрессия – словно холодное течение в глубинах души. И она хотела спросить тетю Пенелопу, сестру и задушевную подругу матери, о причинах депрессии своей матери, леди Франсис. Элис сейчас была в том возрасте, когда ее мать покончила с собой.
Сорок один год… Может быть, это роковой возраст и для нее тоже? А может быть, тетя Пенни успокоит ее, расскажет, что причиной смерти матери был не душевный недуг, а какая-то внешняя причина…
– Старые друзья хороши, – заметил Сулейман. – Почти все наши друзья покинули Египет и неплохо живут в Европе и в Америке. Но я думаю, что и нас президент Насер не обидит, если уж мы остались доживать жизнь в Египте. Расскажите мне, Элис, где вы родились – может быть, я был в этом месте, когда ездил в Англию в 1936-м.
Амира стояла рядом с Марьям, которая вынула из печи горячую пахлаву и поливала ее фруктовым сиропом.
– Сулейман теперь живет прошлым, – сказала она подруге. – Это случается с людьми, когда будущего у них остается мало.
– Да, – согласилась Амира, – это Бог готовит нас к вечности… Но ты знаешь, Марьям, что у меня память о прошлом потеряна…