— У меня есть для тебя новости, — сказала она Бенни. — Эйб собирается открыть еще один гараж на Маунт-Ройял, и заведовать им будешь ты.
— Но я не хочу заведовать, я не сумею.
— В новом гараже мы будем его партнерами.
— По мне, лучше остаться у Эйба.
Белла растолковала ему, что надо подумать и о будущем ребенка. Их сын, такой она дала себе зарок, не будет расти над «Табачными изделиями и напитками», в квартире, где даже душа нет. Ей нужен холодильник. Если откладывать деньги, они купят машину. А в следующем году, сказала она, уже после того как родится ребенок, они, по ее расчетам, накопят столько, что она сможет поехать в американскую клинику — оперировать ногу.
— Вчера я ходила к доктору Шапиро, и он сказал, что в Бостоне есть такая клиника, где творят чудеса, причем для них это повседневность.
— Он тебя обследовал? — спросил Бенни.
— Он был очень даже милый. И совсем не заносится.
— Он не вспомнил, что мы учились в одном классе?
— Нет, — сказала Белла.
В три часа ночи Белла проснулась и увидела, что Бенни забился в угол — сидит на полу, голову уткнул в колени — его бьет дрожь.
— Дождь идет, — сказал он. — Гром гремит.
— Ты же воевал: тебе ли дождика бояться?
— Ох, Белла, Белла, Белла.
Она потянулась погладить его по голове — он отпрянул.
— Послать за доктором?
— За сынком Шапиро, что ли? — Он прыснул.
— Почему бы и нет?
— Белла, — сказал он. — Белла, Белла.
— Я схожу к соседям, к Идельсонам, — позвоню доктору. А ты никуда не ходи. И не нервничай.
Когда она вернулась, его не было в спальне.
Мейерсон пришел в восемь утра. Вместе с мистером и миссис Гарбер.
— Он мертв? — спросила Белла.
— Сын Шапиро, ну тот, доктор, сказал, что смерть была мгновенной.
— Как же, как же, сынок Шапиро, — сказала миссис Гарбер.
— Водитель не виноват, — сказал Мейерсон.
— Знаю, — сказала Белла.
8
Мне и восьми не было, когда я в первый раз попал в переплет из-за девчонки. Ее звали Чарна, она жила прямо над нами, и мы с ней тихо-мирно играли уже который год. Но в одно весеннее утро я решил: не хочу больше играть ни в шарики, ни в пряталки.
— Знаешь, что я придумал? Давай играть в больницу. Я буду врач — поняла? — а ты — больная. У тебя дома есть кто?
— Нет, а что?
— А то, что в эту игру лучше играть дома. Пошли.
Едва я приступил к предварительному осмотру, как вернулась Чарнина мама. Меня подвергли удвоенной силы наказанию: отправили в постель без ужина и вымыли рот мылом.
— Тебе бы надо с ним поговорить, — сказала мама. — Хуже, когда они узнают обо всем таком на улице.
— Похоже, он уже довольно много узнал.
Пробелы в моих знаниях, однако, имелись, и виновата в этом была мама. Она несколько лет тому назад уверила меня, что детей покупают в магазине «Итонс», и, когда, чтобы я вел себя поприличнее, требовалось внушить мне страх Божий, она снимала трубку и говорила:
— Сейчас позвоню в «Итонс», попрошу обменять тебя на девочку.
Сестра — та тоже не могла упустить случая меня постращать.
— А может, «Итонс» его и не возьмет назад. На этой неделе у них уцененными товарами не торгуют.
— В таком случае отошлю его в «Морганс».
— «Морганс», — в этом месте папа всякий раз отрывался от вечерней газеты, — евреев на работу не принимает.
Дудди Кравиц помог мне распроститься с этой легендой. Он досконально знал, как делают детей.
— Ребенок рождается из семени. Семя надо засадить, понял?
— Куда засадить?
— Куда, куда. Гос-споди!
Дудди был парень хваткий, имел подход к девчонкам. Когда нам минуло двенадцать и мы начали бегать на свидания, он спросил меня:
— Когда ты идешь на вечеринку, что ты перво-наперво делаешь?
— Приглашаю танцевать самую хорошенькую девчонку.
— Поц.
Дудди растолковал мне, что у всех, кто идет на танцы, те же планы.
— А раз так, — сказал он, — пока все, отталкивая друг друга, толпятся около красотки номер один, надо приступить к осаде красотки номер три.
Чтобы пополнить мое образование, он продал мне за доллар брошюру «Искусство целоваться».
— Когда ты ее основательно проработаешь, — сказал он, — и плюс к тому не залапаешь, я приму ее назад и за пятьдесят центов дам тебе почитать пособие «Как вести себя в постели». Идет?