Когда Ирмэ подошел, говорил Симхе. Говорил он негромко и напевно, будто молитву читал.
— И всегда-то ты так, Нохем. — говорил он, — шумишь ты, брат, галдишь, а к чему, чего — и сам-то толком не знаешь. «Сторонись, народ, — воевода идет». А только помни, Нохем: все от бога. В святом писании сказано так…
— Что вы мне «писание»! — зло перебил Нохем. — Вот вам писание: человеку, — большим заскорузлым пальцем он ткнул себя в грудь. — человеку тридцать четыре, а за верстаком он уже двадцать три. Двадцать три года, как один день. А что наработал? Чахотку наработал. Вот те и писание…
— Опять ты свое. — Симхе укоризненно покачал головой. — Ну, работаешь. И еще двадцать лет проработаешь..
— Дудки, — буркнул Нохем. — Я хитрей, — околею.
— Уж это, Нохем, как знать, — сказал Симхе, — все под богом ходим. А я вот о чем: и еще двадцать проработаешь, и тоже будешь гол и наг. Я не двадцать, я, слава те, сорок лет работаю. А что я наработал? Все работают…
— Все? — Нохем наклонил голову, сощурился. — Так ли? Все ли? А Шер работает? А Казаков работает, а Файвелке Рашалл работает? Да уж, работничек, сгори он.
— Взял! — сказал Симхе. — Взял Файвела! Он богатый, что на него смотреть. У него и так-то много. Ему бог дал.
— «Бог дал» — тьфу! — Нохем плюнул и закашлялся. Кашлял он долго, с сипом, с хрипом. Откашлявшись, отдышавшись, он заговорил опять, но глуше, тише: — «Бог дал»! Да откуда он взял-то, бог-то? Из жилетного кармана выложил, что ли? Или на банк поревел тысяч пятьдесят? Знаем мы, как он даст. Слыхали! Обдерут нас, дураков, а там: «Мы что! Нам бог дал». А нам-то чего он не дает? Мы-то, голь-то, у него на особом счету, что ли? А то, может, список потерялся. Свистнули, может, списочек-то.
— Не богохульствуй, Нохем, — строго сказал старик. — Потому-то он тебе и не дает, что ты богохульник и крикун.
— Так. — Нохем вдруг захохотал. — Так. Богохульник — потому и не дает. Верно. Правильно. Понимаю. Ну, а вы-то? Вы-то, господин Симхе? Что говорить — свят муж, праведник, хоть в рай старостой. Много вы-то получили? Чего-то не вижу я вашего золота, чего-то оно, понимаете, не бренчит, звону нема. А то, может, где-нибудь под полом бочки целые? — Нохем хитро мигнул. — Тогда, господин Симхе, сделайте милость, дайте до среды тыщенку взаймы, а?
— Ты, Нохем, не в свое дело не мешайся, — сказал Симхе. — У меня с богом свои счеты. За ним не пропадет, не бойся. Не здесь, так там.
— Это где там? — крикнул Нохем. — Там, там. — Он сердито стукнул ногой об землю. — Нет уж! Дудки. Давай — не надо. Давай менять. Пусть тут, а там — фигу. Ничего, не обижусь. Не гордый. Пусть мне — тут, а Файвелу и Менделу — там. И ладно. И квиты. А чтоб им недолго ждать, сам вот, этими вот руками, отправлю их туда. Спроважу, как следовает, — с громом, с блеском, с барабанным треском. Валяй! Получай по счету!
— Эх, брат, — сказал Симхе, — меняючи, только вор разживается, да и то на три дня.
— Слыхали, — проворчал Меер. Он заговорил впервые в этот вечер, до этого он сидел, курил, слушал и молчал.
— А хоть бы и на три, — сказал Нохем. — Терять-то нечего.
И опять закашлялся. Потом встал.
— Пойду, — сказал он глухо. — Вставать-то рано, на свету. Эх-ма! — И, длинный, сутулый, пошел через улицу в дом.
— Шалая готова, — тихо сказал Симхе.
— Прав он. — Меер махнул рукой. — Прав он, что говорить.
Сумерки сгустились. Кой-где зажглись огни. Шум затухал. Люди нехотя вставали, уходили в дом — ужинать и спать. На слободе гавкнула собака. Гавкнула раз и умолкла. Но сразу же — и на «выгоне» и на «шляху» — на лай отозвались несколько собак..
К Ирмэ подошел мальчишка.
— Сегодня ваша сторожка, Ирмэ, — сказал он.
В Рядах не было городских сторожей. Стерегли местечко от пожаров и от воров сами жители. Это называлось «сторожка».
— Так помни, Ирмэ. — сказал мальчик и ушел. Ушли и Симхо и Меер. Улица опустела.
«Который это час?» подумал Ирмэ. И вдруг услыхал свист — Алтер стоял за углом.
— Пора? — сказал Ирмэ.
— П-пора, — сказал Алтер. — Идем.
Глава седьмая
Домик у реки
Мальчики долго кружили по темным улицам и переулкам. Прошли пустырь, чей-то двор, опять пустырь и наконец вышли к реке. Тут Ирмэ заметил, что совсем не так уж темно, как казалось, — ясно видны река и луговой берег реки. Место было пустынное, глухое. Ни людей вокруг, ни огня. Только собаки брехали вдалеке. Брехали лениво — со сна, должно быть.
— Веселое место, — сказал Ирмэ и плюнул.
— Постой, — сказал Алтер. — О-огня-то не видать.
Ирмэ глянул влево, вправо, — нет, не видать.