— Чего мне врать? — сказал он. — Боюсь я тебя, что ли? Кабы мы бандиты были, разве мы бы так?. «Руки вверх! Деньги на стол!» Вот бы как. А мы, видишь, сидим тихо, никого не трогаем. Что «застрелю» — это я так, чтоб ты выть перестала, а то у тебя, бабка, голос очень громкий.
— Нам, баба, тебя спросить… — начал Иоганн.
Ирмэ незаметно мигнул ему: молчи, все дело портишь. Иоганн понял и умолк.
— Вот, — сказал Ирмэ. — А ты — бандиты.
— Так я ж не знала, — виновато проговорила старуха.
— Оно и верно, — сказал Ирмэ. — Время такое, что всякого боишься. Ты сама откудова? Из Малого Кобылья, что ли?
— Не. Тутошние. Хуторяпе мы.
— Чего это вы в овине-то сидите? Погорели?
Старуха поднесла к глазам кулак и заплакала. Плакала тихо, без голоса.
— Спалили хутор-то.
— Бандиты?
— Они, чтоб им подохнуть. Разграбили нас дочиста. А хутор-то спалили.
— Да-а, — Ирмэ сочувственно вздохнул. — Чего это они тебя так?
— Сын у меня в красноармейцах, его вот отец. — Старуха показала на мальчишку. — Соседи-то и донесли. Явились это они вчера пьяные. «Большевики! Советская шкура!» Все пограбили. Невестку шашкой вдарили. А хутор спалили.
Старуха сопела и всхлипывала.
— Где ж она, невестка-то? — спросил Ирмэ.
— Тут она. Вона.
Старуха ткнула пальцем в угол. Действительно, в углу на куче соломы лежало что-то, покрытое тулупом. Иоганн подошел и приподнял тулуп.
— О, — сказал он, — ее в больницу надо.
— Кому ж ее везти-то? — сказала старуха. — Старик-то вишь какой. Не в уме он. А я и сама-то хворая. Ты ее, милой, не тронь. Пускай спит. Может, полегчает ей.
— А где они, бандиты? — спросил Ирмэ. — Далече, не знаешь?
— У самого Кобылья, — сказала старуха, — коло лесу, где в германску войну австрияки жили.
Ирмэ встал.
— Вот что, бабка, — сказал он, — ты нам покажи, как пройти к лесу. А то без провожатого нам никак не можно не дойти.
— Деревней иди, — сказала старуха. — прямо-прямо и упрешься.
— Не годится нам деревней. Показала б, а?
— Андрюшка, — позвала старуха.
Мальчик, не подымаясь с места, лениво отозвался:
— Чего?
— Проводи их, Андрюшка, до лесу, — сказала старуха.
Мальчик отложил полено и, шмыгнув носом, встал. Старик, — он было прикорнул, прислонясь к внуку, — проснулся и заворчал.
— Ушел турка-то? — проскрипел он.
— Уходим, дед. — сказал Ирмэ. — Прощай.
— Иди с богом, — недружелюбно проворчал старик. — Иди уж, иди.
Женщина в углу заворочалась, застонала.
— Ее в больницу надо, — сказал Иоганн.
— Не тронь ее, милой, — попросила старуха. — Пускай спит.
— Васюта, а, Васюта, — сказал старте.
— Чего? — сказала старуха.
— Ты ему — скажи, турке-то, чтоб уходил, — сердито проворчал старик. — Чуешь? Он кобылку сведет, турка-то.
Мальчик нахлобучил большую мохнатую шапку, надел полушубок, туго затянулся ремнем, взял зачем-то кнут.
— Айда, что ль, — сказал он лениво и степенно, как взрослый мужик.
Хаче посмотрел на него и рассмеялся.
— Вот так поводырь, — сказал он. — С таким-то хоть куда.
Старик отворял дверь и бормотал что-то. Что — не понять, не то «вот гусь-то какой, хосподи, хосподи», не то «не пускай такого, поди, поди».
— Прощай, бабка! — уже за дверью крикнул Ирмэ.
— Прощай, милой, — сказала старуха. — Заходи.
Глава третья
Бандиты
Пока они сидели в овине, тьма сгустилась, отвердела — хоть топором руби. Или со свету так казалось. Поднялся ветер, нагнал тучи; звезд — и тех не стало. Но Андрюшка шагал бойко. Ему, видимо, тут были знакомы каждая кочка, каждый пенек. От времени до времени приостановится, подаст голос — не потерялся ли кто.
— Э-эй!
— Э-ге! — хором отвечали Ирмэ, Хаче и Иоганн.
Они шли гуськом, держась друг за друга, как слепцы.
— Все тут?
— Все.
И Андрюшка шагал дальше. Он, должно быть, презирал их слегка: большие, а плетутся, что ребята малые. Он не заговаривал с ними. Он был молчалив и важен и только кнутом свистел, что в свистульку. Степенный мужик. Хуторянин.
— Далеко еще? — спросил Хаче.
Андрюшка сделал вид, что не понял.
— Что далеко?
— До лесу-то далеко?
— Как дойдем — так и будем.
— Сурьезный ты, дядя, — сказал Хаче.
— Чего?
— Сурьезный ты, говорю, дядя.
— Ладно, — проворчал Андрюшка. — Помалкивай.
Скоро, однако, он сам заговорил.
— Вы какие будете? — спросил он. — Разведчики, что ль?
— Ого! — удивился Ирмэ. — Ты, дорогой товарищ, откуда слово-то такое знаешь — «разведчики»?