– Я больше не облажаюсь, – сказала она, глядя в зеркало. – Если мне дадут еще один шанс, я буду паинькой.
Она ждала, что кто-то, может даже полицейский с наручниками, тут же ворвется в комнату, но минуты все так же текли мимо, не нарушая затхлой тишины. Она подвинула черный пластиковый стул в дальний угол и уселась на него.
Надо было головой думать.
Она закрыла глаза, снова и снова повторяя про себя эту фразу. А следом за ней, точно тень, бегущая по пятам в сумерках, тянулся вопрос: «Ты будешь хорошей подругой для Кейти?»
– Как меня угораздило так облажаться?
В этот раз Талли даже не взглянула на зеркало. Никого там нет. Никому она не нужна, кто вообще станет за ней наблюдать?
Ручка двери дернулась, затем повернулась.
Талли напряглась. Впилась пальцами в ляжки.
Будь паинькой, Талли. Соглашайся со всем, что скажут. Лучше уж приемная семья, чем тюрьма для малолетних.
Дверь открылась, и вошла миссис Маларки. В своем застиранном платье в цветочек и потрепанных белых кедах она выглядела усталой, наспех одетой, будто ее разбудили среди ночи и она натянула на себя первое, что попалось под руку.
Впрочем, так, скорее всего, и было.
Миссис Маларки потянулась в карман платья за сигаретами. Достав пачку, она закурила, глядя на Талли сквозь завитки дыма. Грусть и разочарование расходились от нее волнами, такими же осязаемыми, как дым.
Стыд сокрушил Талли. Много ли было на свете людей, которые в нее верили? И именно миссис М. она умудрилась подвести.
– Как Кейт?
Миссис Маларки выдохнула облачко дыма.
– Бад увез ее домой. Откуда она, надо думать, в ближайшее время не выйдет.
– Понятно. – Талли неловко поерзала на стуле. Каждый ее изъян был как на ладони, она это чувствовала, – каждая ложь, каждая тайна, каждая пролитая слеза. Миссис М. все видела.
И то, что она видела, ей не очень-то нравилось.
Впрочем, трудно ее винить.
– Я понимаю, что подвела вас.
– Да, подвела. – Миссис Маларки взяла стул и села напротив Талли. – Тебя хотят отправить в воспитательную колонию.
На лице миссис М. так отчетливо читалось разочарование, что Талли опустила взгляд, уставилась на свои руки.
– В приемную семью меня теперь не возьмут.
– Мне сказали, что твоя мама отказалась от опеки.
– Вот так сюрприз.
Талли слышала, как у нее сорвался голос. И понимала, что выдала себя и свою боль, но ее ведь все равно не скроешь. Уж точно не от миссис М.
– Кейт считает, что тебе подыщут новую семью.
– Ну, Кейт живет в другом мире.
Миссис Маларки откинулась на спинку стула. Затянулась сигаретой, выдохнула дым и тихо сказала:
– Она хочет, чтобы ты жила с нами.
Талли как ножом по сердцу полоснуло. Невыносимо было слышать эти слова – много времени пройдет, прежде чем она сумеет их забыть.
– Ну да, как же.
Помолчав немного, миссис Маларки сказала:
– У нас в семье все делают работу по дому и соблюдают правила. Мы с мистером Маларки никаких фокусов не потерпим.
Талли резко вскинула голову:
– Что вы сказали?
Эту внезапную надежду невозможно было выразить словами.
– И уж точно не потерпим курения.
Талли уставилась на нее, едва замечая, как щиплет от слез глаза, чувствуя только, что все переворачивается внутри. Будто летишь в пропасть.
– Вы хотите сказать, что мне можно жить с вами?
Миссис М. подалась вперед и провела пальцами по ее подбородку.
– Я знаю, как жестоко обошлась с тобой жизнь, Талли, и не могу допустить, чтобы это повторилось.
И вот она уже не летит в пропасть, а взмывает в небо. И плачет, плачет обо всем: о бабушке, о приемной семье, о Дымке. Талли в жизни не испытывала чувства более сильного, чем это облегчение. Дрожащими руками она достала из сумки мятую, полупустую пачку сигарет и протянула ее миссис М.
– Добро пожаловать в нашу семью, Талли, – сказала та после паузы и, притянув Талли к себе, обняла ее, позволила выплакаться.
В этот момент, который Талли запомнила на всю жизнь, для нее началось нечто новое и сама она превратилась в кого-то нового. Поселившись в одном доме с шумливыми, сумасшедшими, любящими Маларки, она обнаружила в себе совершенно нового человека. Она больше не хранила секретов, не лгала, не притворялась тем, кем не являлась, а Маларки ни разу даже не намекнули, что она им чужая или что она недостаточно хороша. Куда бы потом ни забрасывала ее жизнь, с кем бы ни сталкивала, она всегда помнила этот момент и эти слова: «Добро пожаловать в нашу семью, Талли». Этот год – когда она училась в выпускном классе, жила с Маларки и почти не расставалась с Кейт – так навсегда и остался лучшим годом в ее жизни.