– Гм, ну я не уверен. Но знаю, эта девушка здесь для этого, – Гребенки начал указывать на виновницу руками. – И она не одна, у нее есть сообщник.
Макс прошел и сел за стол, махом головы поздоровался со всеми. Положил перед собой папку с документами. Затем улыбнулся ободряюще Забаве, отчего та тоже слегка улыбнулась неожиданной поддержке. Скалов смерил всех недовольным взглядом, а затем рявкнул:
– Ты, – обратился он к Гребенкину, не скрывая презрения. – Пошел вон отсюда. Еще раз увижу, пойдешь под суд по истории со шпионажем. Ты понял?
– Но я.
–У меня достаточно доказательств, твоей причастности к шпионажу.
Гребенкин побелел, закашлялся, затем подобрался и выругавшись, вышел за дверь, рассыпая проклятия направо и налево в коридоре. Обещая вернуться и отомстить.
– Снежан, ты свободна, – прорычал Алексей, не глядя на своего начальника отдела безопасности.
Та встала и, ни сказав не слова, скользнула недовольным взглядом по Забаве, вышла из комнаты.
– Макс, оставь нас.
Брюнет кивнул и послушно вышел за дверь, оставляя босса и секретаршу наедине. Забава подняла на Алексея глаза. Тот смотрел в упор, резко и без слов, очевидно строго. Так что она вздохнула и шумно выдохнула, слыша, как стучит ее сердце в ушах.
– Итак, ты человек Тимура, – сказал он, разглядывая ее, будто видел впервые.
Глупо было отпираться и, Забава сдержанно кивнула.
– И ты внесла изменения в проект?
Она снова кивнула, считая, что лучшее, что можно сделать в ситуации это говорить правду. Мужчина сжал губы и сузив глаза, потер свою шею сзади. Он встал и приблизился к девушке, заглянул в лицо.
– Сколько ты получишь за это?
Забава слегка приоткрыла рот, от осознания, что в данный момент он сжимает и разжимает кулаки, его ноги широко расставлены и гортанный рык, усиливает ее собственный грохот в ушах. Страх пронзил её тело. И это злит. Как он смеет бездоказательно, сходу обвинять. Она ответила твердым взглядом на яростный взор Алексея, кусая губы до боли, ощущая, как дрожат кончики пальцев.
– Я жду, – он резко взял ее за запястья, больно сжав, так что Забава дрогнула, слегка побледнев и поджав губы.
– Я не могу сказать, – прошептала, чувствуя подступающие слезы. – И это не важно.
– Разве, – Алексей гневно сощурился. – Обсудим другую стоимость, скажем твоей свободы. Ты же не хочешь сесть в тюрьму?
Ее глаза широко распахнулись, испытывая слабость Забава слегка пошатнулась. Другую стоимость? Он предлагает ей продать себя? В самом деле?
– Не хочу.
– Хорошо, – процедил он, кладя ее безвольные руки себе на грудь, а свои на ее талию.
Их взгляды сошлись в жестком столкновении, и Забава ощутила покалывания в ладонях от прикосновения к его груди, от не понимания, чего именно он хочет. По спине побежало ощущение нехорошего предчувствия, вызывая приступ опасений.
– Стоимость?
Она попыталась отстраниться, и не смогла. Чувствуя, как кружит от повышения уровня адреналина в крови. Алексей наклонился и поцеловал. Забава ответила потерянным движением, не способная расслабиться. А затем, попыталась снова отстраниться, гневно вглядываясь в его красивое лицо.
– Думаешь, я продаюсь?
Ехидная улыбка коснулась мужских губ, а взгляд обжег ее цинизмом.
– Думаю, да.
– Отпусти, – она вздрогнула, напрягая все тело.
– А что так?
Алексей лишь усилил объятие, и теперь сжимал ее в своих руках почти до боли, до хруста ребер. Забаве не возможно было ни выдохнуть, ни вздохнуть. По коже пополз мороз напряжения, сковывающий все тело мерзким одервенением.
– Я не та, за кого ты меня принимаешь.
Она попыталась вывернуться, но оказалась зажата в угол, так что губы Алексея оказались у нее на шее.
– А за кого я тебя принимаю, Забава?
– Я не шлюха, – еще одно движение вовне в попытке избавиться, отстраниться, кажется, она начала задыхаться.
– А по мне так и есть. Самая, что ни на есть, шлюха. Иначе бы ты тут не стояла.
Он целовал ее висок, а его руки гуляли по всему телу, сжимая вздымающуюся грудь и поглаживая покрасневшую шею. От его движений Забава мигом вспотела, задохнулась, теряя глубину дыхания и способность к сопротивлению. Ощущая стыд за то, что не может дать достойный отпор, а вместо этого хочет, жаждет прикосновений.
– Пожалуйста, – взмолилась она, в полном бессилии противостоять его напору. – Я не хочу.
Одним движением Алексей стянул с хвоста резинку и распустил волосы. Жест примитивный и интимный одновременно, говорящий выбирай по-хорошему или по- плохому? Ты моя. Будет, как я решил и скажу. Ей захотелось расплакаться. Не хотелось верить, что стоящий перед ней мужчина такой. Он не мог быть таким. Не должен. Она помнила, какой он улыбчивый, заботливый, другой.