Испытав облегчение, Леха наигранно спохватился и пошел обратно в прихожую, где в кармане пальто лежала бутылка. Увидев портвейн, Ира закатила глаза.
– Денег не было.
– Они у тебя когда-нибудь были?
– Да у меня…
Платина повисла на языке, но Леха не открыл рот. «Три семерки» остались в руках, а девочки продолжили разговор, как будто его тут не было.
– Тетя Зоя говорит, в Москве все мужики ходят в поло.
– Куда? – переспросила Ветка.
– Ну майка такая, с воротником и пуговицами.
Королев, живущий с двумя женщинами, убрал внешний звук и опустился в кресло. Он отогрелся, и к нему вернулась усталость. Ирка раскраснелась, может потому, что батареи еще не отключили, а может, от интересной беседы. В глазах у нее блестели искорки – отражения настольной лампы, а тонкие светлые волосы, выбившиеся из прически, мерцали. Она вроде небольшого роста, но всегда кажется выше остальных девчонок. Ира красивая, сисястая, с ямочками на щеках. За каким хреном Леха ей нужен? Учились в одной школе, но там никогда не общались, после девятого Леха ушел в ПТУ. Она жила рядом, но с фурагами никогда не ходила, а сошлись только в прошлом году, на Веткином дне рождения. «Так она тебе с тех пор не дает», – пролетела привычная фраза голосом Цыганкова. Но и не гонит. Жениться не просит. Вроде в кино сводить, в гости, как сейчас, но ближе не пускает – и неясно почему. Потому что видимся редко, однажды решил Королев, и с тех пор стал так думать. Она в парикмахерской, а он на заводе. Живет она богаче и не так, как Леха привык.
– Пойду покурю, – сказал он и, не получив ответа, вышел в прихожую.
– Ты че так быстро собрался, Леш? – выходя из своей комнаты, спросила мама Иры.
– Да я не ухожу, теть Зин, я покурить в подъезд.
– Иди на балконе покури, че в подъезд мотаться?
Преимущества балкона были сомнительны, но отказываться от предложения было как-то невежливо. Леха прошел через комнату тети Зины и открыл дверь балкона. Пол прожигал ступни насквозь, а ветер на высоте пятого этажа был еще злее, или просто похолодало. Укрытая ладонью спичка вспыхнула робким огоньком. Королев курил быстро, уголек папиросы заострялся, не успевая прогорать, и полетел вниз во тьму, навстречу выбросившему ветки вверх молодому тополю.
– Леш, а посмотри, че с телефоном не так, – с узнаваемой Ириной интонацией попросила тетя Зина.
– А че не так?
– Да в трубке хрустит че-то.
Леха подошел к телефону, послушал бесконечный гудок и заметил, что чем больше раскачивается шнур, тем сильнее помехи.
– Провод где-то перетерся, надо новый аппарат купить или в ремонт отнести.
– А-а-а, – разочарованно протянула тетя Лида, надеявшаяся на быстрый и удачный исход ремонта. – Смотри, а это не вашего хрена по новостям показывают?
Леха обернулся и посмотрел на новенький «Каскад-203». На экране по цеху шли люди, один из них был директором Лехиного завода. «В этих цехах куется рука для космического рукопожатия», – уже заканчивал свой монолог бодрый закадровый голос.
– О чем репортаж был?
– Про стыковку «Союза – Аполлона». Ты там, Леш, космические корабли у себя собираешь?
– Не, теть Зин, я болванки обтачиваю.
– А этот хрен вон в телевизоре маячит. Жадный козел, – с пренебрежением отозвалась тетя Зина.
Она много всего знает. Как-никак заведующая продуктовым отделом. Не целого универмага, конечно, но когда-нибудь может им стать. Тетя Зина из магазина. Квартиру же она в новостройке получила, и «Каскад-203» новенький, какого ни у кого нет, и все без мужа. Ну мужики вокруг нее всегда трутся, это Леха еще по Свободе помнил, и всегда полезные. Кто кран починит, кто мяса привезет, цветами, понятное дело, заваливали. Все соседки завидовали, но виду никто не подавал, с таким человеком никто не ссорится.
– «Вся страна готовится к тридцатилетию Великой Победы», – начал чеканить следующую новость диктор. Леха для тети Зины больше не существовал.
Он вышел из комнаты.
– … мне вот огуречные маски помогают… – продолжала бесконечный разговор Ира, с хрустом откусывая яблоко. На Королева они не обращали никакого внимания.
Голод скрутил живот, а вместе с ним вернулось глухое раздражение.
– Пойду я домой, закрой за мной, – сказал Леха.
Ответом был быстрый кивок. Леха подхватил бутылку портвейна и пошел обуваться.
Было еще не поздно, но холод разогнал всех прохожих. Светофор на Победе показывал зеленый свет, очевидно, ветру, потому что никого на улице больше не было. В пустом сквере Калинина Леха еще раз подумал, что домой не хочет, и открыл бутылку. Портвейн был сладким и вязким, как сироп, глотать его было тяжело, а помногу – невозможно. Королев осилил половину, пустой желудок и усталость доделали остальное. Голова кружилась, он попытался выпить еще, но его передернуло, так что под языком потекли водянистые слюни. Он поставил бутылку на асфальт, покрытый тонким льдом, закурил и, легонько пнув стекло, стал смотреть, как из горлышка вытекает красная жидкость. Желтый фонарь заморгал, а потом погас, словно отказываясь смотреть на убийство. Со станции донеслось эхо состава.