– Не продаётся, – твёрдо заявил Джейси, не глядя на портрет.
Сейчас он в полной мере ощущал, что является настоящим мастером кисти, достойным стоять на одном пьедестале с Леонардо, Микеланджело, Рафаэлем и другими Великолепными эпохи Возрождения, которые являлись его кумирами.
Цветочница равнодушно пожала плечами.
– Я могла заплатить тебе столько, что даже не сосчитаешь, – проговорила она сдержанно.
– Не продаётся, – угрюмо повторил Джейси, стискивая зубы, чтобы оскалить их.
Флористка скривила левый уголок рта очень скептично.
В её зрачках мелькнуло сомнение.
– Я больше не попрошу его продать, – явно в последний раз, предупредила Мэгги.
– Почему же? – спросил художник равнодушно.
Не дав ответа, цветочница обошла мольберт и удалилась в чуланчик.
Она предлагала лишь единожды.
Джейси был недвижим, пока флористка не скрылась за плющом.
Когда же это произошло – мигом подскочил к прилавку и подхватить… ножницы.
А потом затаился, готовясь нанести удар.
– Никто… никогда… не должен повторить моего шедевра! – одержимо прошептал художник.
Рисуя, он всё продумал: как незамеченным выскользнет из магазинчика, предварительно стерев следы своего пребывания внутри. Мягкие чёрные кожаные перчатки, которые покоились в кармане брюк, должны были оказаться незаменимыми.
Камеры видеонаблюдения, даже скрытые, здесь отсутствовали.
– Нет характерного жужжания, пощёлкивания и треска, как в художественных салонах, антикварных лавках, ювелирных бутиках… везде! – сказал Джейси самому себе, сразу, как вошёл, и сделал логичный вывод: – Хозяйка магазинчика не позаботится о собственной безопасности совершенно...
Художник злобно усмехнулся.
– Царица слишком наивна... И будет принадлежать мне одному!
Всё складывалось идеально для незапланированного убийства.
Скрипнули ветви.
Зашевелились листья.
Возвратилась цветочница.
Она неспешно расчёсывала большим костяным гребнем светлые прядки на висках.
Взгляд её блуждал по магазинчику.
Но сознанием Мэгги пребывала где-то далеко.
И не замечала опасности, нависшей над ней…
Наслаждаясь моментом, Джейси перехватил ножницы, словно стилет[5] – сжал в правой руке между средним и безымянным пальцами, чтобы рассечь горло флористки, мечтая лишь запечатлеть своё деяние на холсте во всех мелочах и деталях…
Навечно!
Мэгги должна умереть…
Сейчас!
Но вдруг из сотен раскрытых бутонов к художнику метнулись яркие маленькие жёлтые сферы!
И за мгновение окружили Джейси непроницаемым покровом… в котором тут же увязли ножницы!
Поражённо, мужчина наблюдал, как огромные искры впиваются в его руки по всей поверхности кожи: от плеч до кончиков пальцев… жаля, словно пчёлы!
Боль от множества их уколов была нестерпима, но художник не рискнул сделать даже шаг в сторону, чтобы освободиться.
Окончательно ошарашился Джейси, когда различил в плотном шафрановом сиянии существ со стрекозиными крылья, фигурами статных женщин, но морщинистыми лицами, напомнившими художнику мордочки макак из манхэттенского зоопарка. Каждая мелкая бестия не превышала размером самую обычную английскую булавку, и была в белом одеянии, похожем на облегающий пляжный костюм самого начала двадцатого века, подпоясанный длинными золотистыми волосами. Джейси показалось, что их ровно триста тридцать три, и все они смотрят на него.
Мэгги же – наоборот.
Цветочница без труда преодолела переливающуюся преграду и направилась к мольберту, окончательно преображаясь: движения её стали грациозными и плавными, с волос осыпалась хна, и те приобрели оттенок сердцевины лимона.
– Что за дрянь?! – процедил Джейси, чувствуя горечь во рту.
Вопрос сорвался с языка совершенно невольно.
Мэгги, устремляя на него строгий взгляд лазоревых глаз.
Видимо, она сняла нефритовые линзы.