Воздух со свистом вырывался из его могучих лёгких мулата. Ощутив угрозу, исходящую от него, двуличная цыганка сразу же потупила взор.
– Ты не обидишь девушку? – пролепетала она испуганно.
– Возможно, – пытаясь успокоиться, процедил сквозь зубы Питер, чтобы немного её припугнуть в наказание.
Какие бы разрушительные мысли не возникали у него в голове, поднимать руку на Зарину он не собирался.
Почувствовав это, девушка тут же самодовольно вскинула подбородок и отозвалась на зов сестры, невинно и часто заморгая, лишь задувая опахалами ресниц неистовую ярость, которая бушевала в душе младшего Вендиша:
– Карина, к тебе тут Питер пришёл!
Минули две тягостные секунды, и Карина Стомони выбежала к своему другу. Щёки девушки порозовели. Она была очень рада встрече! Красавица цыганка, пританцовывая, спешила по центральной дорожке между клумбами декоративного папоротника, стирая грязь с пальцев влажной тряпкой. Питер дружелюбно улыбнулся ей.
– Здравствуй, милый, – ласково проворковала девушка, остановилась в дверях справа от сестры и, прищурив левый глаз, заявила: – У тебя есть для меня очень важная новость?
В голосе девушки прозвучала безмерная уверенность, как будто она не задавала вопрос, а преподносила очевидный ответ.
Обе сестры теперь были перед Питером.
Они были похожи, как семена из одного пшеничного колоса? Нет… Они были похожи, как искры, вылетевшие из одного костра? Нет… Они были похожи, как песчинки, лежащие на одном пляже. Нет… Они были похожи, как две снежинки, блуждающие в одном пасмурном небе? Точно нет!
Питер не смог найти подходящего сравнения ни в живой, ни в неживой прироеы, которым можно было бы описать сестричек Стомони. Они были идентичны внешне. Но только внешне!
Ушки Карины также украшали янтарные кресты с кругами-солнцами. В ямочке у основания шеи лежал серебряный амулет – символ ночного светила. На красавице цыганке была надета сиреневая кофточка с воротничком-лодочкой без узора и долгополая рабочая юбка болотного оттенка с изношенным, золочёным по канту, подолом – очень старая.
Различить девушек сейчас, когда они замерли в дверях оранжереи, можно было только по одежде. Питер понял, что и украшения у близняшек общие. На счёт гардероба он не был уверен.
– Он перепрыгнул через забор, – сухо заявила старшая из сестёр, видимо надеялась подколоть младшего Вендиша в последний раз.
– И что в этом такого?! – воскликнул юноша.
Питер всё не мог прийти в себя после злого розыгрыша. Даже присутствие рядом возлюбленной не могло быстро унять неистовство, терзающее его изнутри.
Карина резко взмахнула левой рукой. Она словно бы провела незримый черту, воздвигла непроницаемую преграду между дорогими ей людьми. При этом в правой ладони она всё также сжимала перемазанную землёй тряпку. В результате у девушки получилось слабое подобие примиряющего жеста.
– О чём вы тут без меня говорили? – обеспокоено спросила она, посмотрев сначала на друга, а потом на сестру.
– Да так, ни о чём, – промямлила Зарина, окончательно стушевавшись под тяжёлым взглядом Питера, смотревшегося на неё, как кот на мышь.
– Милый, будь добр, успокойся! – попросила Карина, отдавая тряпку сестре – Зарина взяла грязный кусок ткани с таким видом, словно тот был волшебным.
– Хорошо, – согласился Питер.
Он пребывал в состоянии катарсиса[16] и потому не хотел спорить.
– Пойдём в дом, – предложила Карина. – Я угощу тебя кексом, и ты мне всё расскажешь. Хорошо?
Младший Вендиш мрачно кивнул. Он корил себя за то, что попался в ловушку Зарины.
Взявшись за руки, влюблённые прошли сквозь оранжерею, миновали пристройку для садового инвентаря, и оказались на кухне особняка, куда Питера ещё ни разу не приглашали – не находилось повода, он вздохнул с облегчением.
Тут было уютно. Кухня оказалась небольшой… маленькой… крошечной. Питер давно заметил, что у хозяйки дома – мисс Белл – имеется своеобразный пунктик: склонность к миниатюризации. Так, из закусок ей особенно давались канапе. Это блюдо оказывалось самым популярным на вечеринках, которые устраивал Ричард.