Со словами: «Я принесу стулья, Дик, а то ты уже забегался, – Агент Доверие исчез в доме.
Ричард улыбнулся, приятно удивлённый деянием Руфуса, дождался его возвращения и, оставшись стоять, поднял бокал с морсом, чтобы сказать:
– Пользуясь своим положением, я хочу произнести тост…
– Давай-давай, – подначила Ева.
Адам с удовольствием отметил, что сие едкое замечание лишило хозяина праздника контроля над собой. Правда, лишь на миг…
– Друзья! – воскликнул Ричард, и объявил ещё более несдержанно: – Я поднимаю бокал за известную вам престарелую леди, у которой сегодня «лёгкие» проблемы со здоровьем, поэтому она не смогла к нам присоединиться. Скорее поправляйтесь миссис Уэйн!
Ричард почти прокричал последнюю фразу, причём так, словно хотел быть услышанным в доме № 15, и пригубил морс. Его примеру последовали все, кто с симпатией относился к упомянутой леди.
– Также предлагаю…
– Поддерживаю! – вклинился в его патетичный монолог мистер Лантерна, вернувшийся из гостиной, подставляя винтажный стул под седалище Вендиша, и опустился на такой же слева от него.
– С разрешения Руфуса я продолжу, – Ричард заразительно улыбнулся, дабы скрыть, что сконфужен, и сказал: – Предлагаю также выпить…
Он допустил большую ошибку.
Ева, которая по-прежнему стояла на детском креслице между Глорией и Адамом, восприняла его слова, как руководство к действию, выплеснула морс через левое плечо на траву и наполнила свой бокал золотистым игристым вином. Де Рю заметил, что этикетка с бутылки сорвана. Определить, что именно в ней можно было только на вкус.
Ричард не поддался на провокацию. Как истинный оратор он закончил свою мысль с тем же непоколебимым видом:
– За отсутствующих здесь прекрасных леди: Маргарет Белл и Николь Паковец. Надеюсь, они, наконец, перестанут отдавать работе всё своё свободное время и когда-нибудь.
После этого тоста многие потягивали напиток более охотно. Когда же сосуды были опустошены и снова наполнены, Ричард вновь начал чествовать тех, кто проигнорировал его приглашение на праздник, по мнению Адама излишне витиевато:
– Теперь я предлагаю выпить за доблестных сэров: Дугласа Олифера, Эрла Эрпа и Давида Каца, которые, исполняя свой долг перед общество, в эту самую минуту не смогли быть с нами. За единство противоположностей, за здоровье этих шестерых достойных я пью до дна!
На этот раз бокалы осушили все, даже Ева, пробурчавшая что-то невразумительное. Все, кроме Адама. У него вызывала отвращение сама мысль пить за здоровье еврея, особенно такого, как Давид Кац. Поэтому де Рю только поднёс бокал к губам.
– А теперь приступим к трапезе. Не дадим жаркому остынуть, – наставительно сказал Ричард, лишая своих гостей иного выбора.
На минуту, в третий раз за вечер, во внутреннем дворике дома №6 воцарилось молчание: соседи уверенно терзали поданное им мясо. То тут, то там возникали оживлённые беседы.
– А если бы Эрл и Дэвид не ушли, то за столом собралось тринадцать человек, – отчётливо произнёс Гюнт.
– И что в этом такого? – равнодушно осведомился Фредерик, и смахнул кончиком языка каплю острого кетчупа с верхней губы.
– Есть суеверие, восходящее к временам написания Нового Завета и пророчества трёх вещих сестёр. Первоапостолы и Иисус встретились на тайной вечере. Их было тринадцать. Дюжина асов вознамерились проверить на прочность Бальдра. Их было тринадцать. Мессия после встречи с апостолами был распят, а Светоносный[30] отправился в царство смерти. Поэтому до середины прошлого века процветает суеверие, что…
Дотошные пояснения Виктора заглушил смех Ричарда, грянувший над столом. Что так развеселило журналиста, Адам не понял.
– Христа я знаю, – задумчиво проронил Фредерик, впился зубами в ростбиф[31], пожевал, и скучающе поинтересовался: – А кто такой Бальдр?
Ричард снова расхохотался, и де Рю нырнул на глубину своего сознания, чтобы ничего не слышать. Аппетит у него пропал от усталости…
Солнце уже закатилось.
Небо потускнело.
Самое время было начинать сеанс, поскольку возникла необходимая таинственность.
Собравшись с силами, он резко встал из-за стола и громко спросил: