А Агуане бродила по опушкам великого леса, полного звоном цикад. Козочки пощипывали травку. Их девушка любила. К людям – наоборот, относилась дружелюбно, но не доверяла без особой нужды. Особенно расстраивали пастушку те, кто мутил воду в её речушке. От таких невежд она пряталась в расщелинах. Не для них пастушка готовила похлёбки из тёплого козьего молока!..
Перед тем как перебраться через бурный поток или в него окунуться, Агуане просила разрешения у духов речных. В них она верила потому, что не раз видела, как пренебрегавших вежливостью, прозрачные девы утаскивали на дно в свои пещеры, и пенные волны смыкалась над их головами. Такое же наказание было уготовано и тем, кто, подобно кабанам, приходил напиться к реке. Пастушка боялась думать, что с ними потом происходит, ибо девы, с которыми ей случалось говорить, были вечно голодными.
Иногда Агуане всё-таки спускалась с гор в долину. Летом её можно увидеть даже у озера перед дворцом. Пастушка собирала вызревшие колоски пшеницы, чтобы приготовить себе грубую лепёшку или похлёбку. Изредка она заглядывала в постоялый двор на Большой тракте, но только лишь для того, чтобы выменять козье молоко на солёную рыбу, которую привозили издалека – в ледяном озере ничего не водилось. Свои маленькие праздники Агуане отмечала вдали от людей у костерка, разведённого под кронами буков. Она чудесно коротала вечера под стрекот цикад, журчание ручья и блеяние козочек. Но никогда не пропускала ярмарку, которую устраивали каждый месяц на большой поляне в лесной чащобе. Там собирались вольные торговцы. Королева ненавидела их за песни, которые про неё распевали на ярмарке: весёлые… обличающие… Пастушка любила их слушать, и сплетничать с кухаркой из дворца, которая приходила за душистыми цветами и пряными травами. Агуане находила их в тихой лощине и приносила на ярмарку, чтобы отдать подруге. Девушка провожала её до ворот логова Хольды[9] – дворца, – говорила: «Прощай», и надолго пряталась ото всех, кроме своего друга Сальвана[10].
– Это кто? – поинтересовалась Алиса, блестя глазами от возбуждения.
Ей очень нравилась сказка. Это было заметно.
Клео улыбнулась и продолжила.
Сальваном девушка называла косматого ручного лиса, который сбежал из зверинца королевы. Зверёк был ранен и, дрожа от холода, забрался на сеновал, где Агуане проводила холодные долгие зимние ночи. Она спала, завернувшись в старую пастушью накидку, но от прикосновения мокрого носа пробудилась. Девушка спрятала лисёнка от преследователей и пригрела на груди. Она выхаживала «найдёныша» несколько недель, и когда с озера сошли льды, лис уже носился, как ошпаренный. Всю весну он прокувыркался в пышных, как пудинг, сугробах, но постепенно становилось всё теплее, и рыхлый снег обратился талой водой. Наступил самый жаркий светоносный день в году – летнего Солнцестояния, – и лис ускользнул в лес. Агуане думала, что он отправился на охоту и скоро вернётся, но затем поняла, что этого не произойдёт, и погоревала всю ночь… Утром Сальван заполз к ней на сеновал. Рыжий проказник в благодарность за спасение, принёс доброй пастушке … серебряную цепочку… Догадавшись, откуда лис стащил подарок, девушка строго-настрого запретила другу появляться во дворец, чтобы у того не было искушения ещё что-нибудь оттуда унести. Но, несмотря на запрет, лисёнок бегал в логово Хольды. Знакомая пастушки замечала, как уши рыжего воришки мелькают в окнах кухни, когда там никого не было, а потом недосчитывалась одной или двух куриных тушек.
А королева как-то не смогла найти корону Брегостены.
Пока Сальван разбойничал во дворце, Агуане продиралась через колючие дикие заросли, чтобы собирать в корзинку, сплетённую из лоз плакучей ивы, кисленькие зелёные яблочки, сочные спелые сливы, и сладкие терпкие груши. Ими, а также малиной и ежевикой девушка, лис и козочки питались всю осень…
Пастушка была настолько робкой, что не покидала лес даже зимой. Она пережидала лютые морозы в хижине егеря, который давно отправился в тёплые края, туда, куда не могла дотянуться королева-колдунья. Время от времени крыша маленького домика покрывалась коркой колючего льда, и из него невозможно было выбраться. Тогда Сальван крепко прижимался к Агуане, чтобы согреть, и девушка начинала шептать ему на ухо под завывание вьюги: «Это наш хрустальный дворец. Лучше, чем у Хольды! Отсюда нас никто не прогонит…».