В такие мгновения рыжий проказник начинал теребить руку хозяйки длинными ногтями, похожими на пальцы, словно гладил, и слизывал с её подбородка крохотные, не больше росинок, слезинки. Лис почти всегда был голодным, как речной дух, но никогда не оставлял Агуане в одиночестве тоскливыми холодными ночами. Единожды лишь он сбежал, чтобы притащить откуда-то пыльную медвежью шкуру. Пока за стенами жалкой лачуги трещали морозы, девушка и лис спали под ней, обнявшись и тихо посапывая.
Когда же с круч вновь заструились потоки, а снега стали вязкими, как пшенная каша, в трактире появилось предание о чужестранце. Оно передавалось из уст в уста и вскоре его знали все жители долины, начиная с первого сорванца всех окрестных земель шутника Сервана[11], что обожал скакать вперёд-назад по дворцу на старом помеле, и заканчивая незаметным тайным советником королевы, имя которого не знал никто, кроме его хозяйки.
Предание гласило, что однажды ночью, когда ещё не закончилось половодье, некий странник, бредя по тракту, услышал из кустов бузины, росшей у дороги, женский голос, который взмолился:
– Пожалуйста, спаси!
– Кто здесь? – замерев на месте, как вкопанный, спросил странник, подумав, что ему послышалось.
Но голос повторил:
– Прошу тебя, спаси!
Странник, всё ещё не веря своим ушам, собирался двинуться дальше, но издалека донесся собачий лай, который вселил ужас в его душу.
Внимая голосу, он начертил своим дорожным посохом на земле круг. Едва тот был закончен, рядом со странником очутилась милая девушка в плаще. Она прижимала к груди тяжёлый свёрток, очертаниями напоминающий младенца. Лицо её закрывал капюшон. Девушка шагнула в круг, и в тот же миг вой прозвучал совсем близко от людей. Кусты раздались в стороны, и из них вылетели безжалостные гончие Дикого Охотника. Псы скалили зубы, бросались на людей, но не могли преодолеть невидимую преграду, которую воздвиг странник, а потому, ничего и не получив, умчались в ночь, бешено рыча. Так странник спас незнакомку от гибели, а потом проводил её на постоялый двор, что был неподалёку. Их видели многие, в том числе и трактирщик, но стоило тому отвернуться – путники исчезли.
Клео замолчала, выдерживая подобающую моменту паузу, чтобы вспомнить, чем они занимались потом.
– Это всё, да? – грустно проронила Алиса, и, испытав искреннее разочарование, громко всхлипнула.
– Конечно, нет! – воскликнула Клео. – Только начало.
Гладя дочку по плечам, она закрывала глаза, чтобы лучше «рассмотреть» Агуане и Сальвана, о которых поведал ей брат мужа, и, наконец, проговорила…
На самом деле, никто никуда не исчезал. Слух о чуде пустил незнакомец. Пастушка встретила его на дороге, когда спасалась от своры Дандо, глава стражей королевы. Страшные гончие преследовали раненого лиса. Агуане, рискуя собственной жизнью, тащила упитанного найдёныша на руках. Сострадание не позволяло девушке бросить поскуливающий свёрток. Странник же, лишь увидев девушку, ускорил шаг, когда же пастушка его миновала, выступил вперёд и отогнал гончих. Десятка крепких ударов сучковатым посохом оказалось достаточно, чтобы заставить их отступить добычу. Затем странник проводил всё ещё трясущуюся от страха пастушку до трактира и, пока они там сидели, рассказал хозяину этого весёлого заведения о том, что произошло с ними, чуть-чуть приукрасив события. А потом странник ушёл на запад, пообещав, что вернётся следующей весной.
И пастушка стала ждать с затаённой надеждой в сердце.
Раскрыли бутоны маки на лугах… Одна из козочек родила малыша… Сальван всё чаще пропадал в лесу подолгу. Сначала на день или два, а потом – на неделю или того больше. Агуане скучала по длиннохвостому другу. Чтобы скоротать часы без него, девушка играла на пастушьей свирели.
– Такой же, как у Валери?!
Клео закивала, подтверждая догадку Алисы, при этом не представляя, на какой флейте играет её старшая дочь.
Обрадованная девочка улыбнулась, и больше не перебивала, хотя наверняка желала узнать больше…
Пришло лето… На полях заколосилась пшеница, и селяне убрали богатый урожай…
Наступила осень… С древних буков опали пожухлые листья, а на кустах созрели ягоды…