– Кому казалось? – вяло поинтересовалась Алиса.
– Проказнику Сальвану, который вылез в маленькое слуховое окошко, чтобы посмотреть на него, – нашлась Клео.
– А, понятно, – сказала девочка, снова зевнула и закрыла глаза.
Миссис Вендиш решила, что она уснула.
Но примерно через минуту Алиса молчала, потом сказала, еле-еле шевеля губами:
– Я не сплю. Просто так лучше слушается…
Клео уже хотела встать и бесшумно удалиться, но вместо этого сосредоточенно нахмурилась и обволакивающим голосом произнесла…
Агуане настолько устала в тот день, что задремала у самых ворот сеновала на ветхом тюфяке, подложив рыжего проказника под голову, как подушку. Среди ночи она проснулась от холода и увидела, что сквозь щели в крыше сочится лунный свет.
– Какой чудесный вечер! – воскликнула девушка.
– Не вечер, а ночь, – поправил кто-то грубовато.
Пастушка испуганно зажала ладонью рот, чтобы не закричать.
Лис смело встал на защиту хозяйки. Вскочив на лапы, Сальван выгнул спину дугой и рычал, оскалив зубы. Шерсть на его загривке встала дыбом!
Но не их враг явился поздней ночью на сеновал… Вовсе нет… Хлипкая створка со скрипом отворилась, и Агуане увидела знакомого странника. Покачиваясь, словно больной или пьяный, он перевалился через порог и упал к ногам пастушки, раскинув в стороны руки. Левая его ладонь легла на спину Сальвана, и зверёк тут же успокоился. Напуганная девушка, прежде чем броситься к раненому, успела заметить, что на запястьях его золотые кандалы. Не обращая внимания на эти безделушки, Агуане привела мужчину в чувство. Лис помогал девушке тем, что сидел тихо и не мешал. Когда странник очнулся, пастушка напоила его молоком, уложила на тюфяк, закутала в медвежью шкуру, и, гладя по белым волосам, дождалась, пока странник уснёт. Сальван устроился у Агуане под локтем. Девушка обняла проказника, и задремала, чтобы встретить новый день полной сил…
Клео замолчала, осознав, что ей придётся доверить рассказ об Агуане мужу, поскольку не могла закончить сейчас – единственная её слушательница блаженно посапывала, свернувшись под одеялом комочком, грустно вздохнула, и крепко обняла своего Томаса – золотистого плюшевого льва. Клео поцеловала дочку в висок и, прошептав: «Спи сладко», сделала шаг к двери комнаты.
– Буду спать, мамочка, – пообещала девочка, еле-еле удерживаясь на границе мира грёз.
Улыбнувшись, Клео нагнулась к тумбочке, стоящей рядом с кроватью, и включила ночник. Голубоватое сияние залило умиротворённое лицо девочки.
Клео полюбовалась ей, потом крадучись прошла по ковру, бросила любящий взгляд на спящую девочку, и аккуратно прикрыла за собой дверь.
Миссис Вендиш направилась детскую, чтобы спокойно, окружённая развалинами, сооружёнными Алисой, почувствовать себя богиней амазонок. Но вдруг острое ощущение опасности потревожило её. И сразу же, прежде чем Клео успела испугаться, словно бы отделившись от стены, в коридоре второго этажа появился Томас – большой чёрный кот, питомец семейства Вендиш.
– Ах ты, мой Сальван, – воскликнула Клео восторженно, пребывая в смятение чувств.
Кот, «учуявший» беспокойство хозяйки, воодушевленно замурлыкал и потёрся о её колени. Он как будто говорил: «Всё будет хорррошо. Не перррреживай. Всё будет хорррошо»… Клео присела и, погладив любимца, взяла на руки, прижала груди, в которой гулко билось сердце. Ледяные когти страха, терзавшие её душу, растаяли.
– Ты подслушивал, да? – спросила Клео, дыша в ухо верному другу.
Кот отрицательно замотал головой, не переставая мурлыкать. Он привык к тому, что его тискали, гладили против шерсти, дёргали за уши и даже обряжали в платье. Но дуновение, щекочущее перепонку, было наиболее раздражающим из доставляемых ему неудобств. Обычно после такого обращения Томас царапался, но он слишком любил свою хозяйку, потому мог простить ей и более серьёзные оплошности. Даже отдавленный хвост.
– Скоро Алиса узнает нашу историю целиком. Я сама ей всё расскажу. И на этот раз Агуане и Сальвана ждёт счастливый конец, – пообещала Клео и почесала кота за ухом.