Находясь под прицелом пистолета, который я все еще держал в руке, но мало-помалу приходя в себя от удивления, бывший военнопленный смачивал губы в стакане с вином, великодушно поднесенным ему его жертвой.
— Напротив. Сейчас ты вернешь на место все, что экспроприировал, и мы предадим забвению это... эту минутную слабость.
— Хорошо, — покорно согласился он. — Спасибо. Я...
Он сделал попытку произнести речь в свое оправдание.
— Только не принимай меня за пробку от бутылки, — прервал я его. — Закрой кран. Я же не читаю тебе мораль, избавь и ты меня от своих выкрутасов. Меня ждут дела поважнее.
— Как... как хотите.
— Помнишь того типа, умершего в лазарете концлагеря для военнопленных, у которого отшибло память, ты еще окрестил его Кровяшкой?
- Да.
— И был свидетелем его ареста, если, конечно, верить тому, что ты мне там рассказывал?
- Да.
— Ты сможешь найти это место?
— Да. Но это далеко.
— Разумеется, не на площади Оперы. Шато-дю-Луар, так ведь?
- Да.
— Едем завтра.
Бебер не стал возражать. Ничего не понимая, он был рад уже тому, что легко отделался.
Я принялся названивать во все места, где мог быть Флоримон Фару. Наконец, не без труда, дозвонился и сказал, что, поскольку для меня не сформирован специальный поезд, к утру мне понадобятся два билета до Шато-дю-Луар. Пусть возьмет на себя этот труд. Да, моя звезда высветила на небе и его звезды. Нашел под половиком товарища, который, будучи свидетелем ареста Парри, любезно согласился проводить меня до этих мест. Двум ангелам — охранникам инспектора я предпочел распятие и хоругвь.
Покончив с этим, я на всякий случай набрал старый помер Луи Ребуля. На мое счастье, его телефон не был отключен.
— Алло, — отозвался он сонным голосом.
— Это Бюрма. Заведите будильник на четыре тридцать и в пять часов будьте готовы заступить на дежурство в моей квартире. Я срочно должен отлучиться, но, поскольку жду звонка из провинции, надо, чтобы кто-нибудь снял трубку. Завтра мы уже не успеем повидаться, поэтому я намерен проинструктировать вас прямо сейчас. Вы окончательно проснулись, или мне лучше оставить записку?
—Да нет же, я не сплю, патрон. — Это соответствовало действительности. Его голос звучал звонко и радостно. Ему было приятно, что о нем не забыли. — Диктуйте, я записываю.
Я поставил перед ним задачу.
— А теперь, месье Бебер, слушай внимательно, — сказал я. — Мне все-таки надо выспаться, а так как я не хочу, чтобы ты, воспользовавшись этим, смылся, то я тебя привяжу.
Он начал было возражать, что это не этично, ссылаясь на свое честное слово джентльмена... Не слушая, я спутал ему лодыжки, связал руки, уложил на диван и прикрыл одеялом. Он оказался покладистого нрава и вскоре захрапел. В отличие от него я вертелся на своей постели, как уж на сковороде. Я был очень возбужден и но многу раз вскакивал, желая удостовериться, что содержимое бутылки, припрятанной мною на крайний случай, не испарилось. Что возбудило меня еще больше.
Все путешествие я проделал, не выпуская из рук кисета, то набивая табаком трубку, то снисходя к поистине назойливым просьбам моего спутника.
Потеряв, наконец, терпение и не желая прослыть в его глазах простофилей, я поинтересовался, почему бы ему не последовать примеру других курильщиков и не купить себе табака?
— А на какие шиши? — захныкал он.
Порывшись в кармане, он извлек два франка. Остатки демобилизационного пособия. Я пожал плечами.
— Подбирай окурки.
Он ответил, что чувство собственного достоинства не могло бы явиться препятствием к этому занятию, но что вагонный коридор — не бульвар.
Всю дорогу мы вели столь же интеллектуальные беседы. Нечего и говорить, что, когда мы прибыли наконец в Шато-дю-Луар, я вздохнул с облегчением.
Я высмотрел второразрядную гостиницу, где снял комнату на двоих. На обслуживающий персонал мой спутник не произвел слишком неблагоприятного впечатления. Я одолжил ему пальто, которое, хотя и оказалось великовато, обладало тем несомненным преимуществам, что выглядело менее потертым, чем его собственное; заваленную кепку он сменил на мой берет; кроме того, я заставил его побриться. Лишь одна характерная черта
сохранилась от его прошлого облика: неподражаемая привычка кривить рот, — впрочем, он в основном помалкивал... Перед тем как отправиться на поиски, я позвонил Ребулю и сообщил ему свой адрес; навел у хозяина гостиницы справки в отношении Вокзальной улицы. И получил отрицательный ответ.
— А теперь в путь, — скомандовал я, награждая Вебера звучным шлепком по спине. — Видишь пачку табака? Как только найдем: место, она — твоя.