— Мы шли туда, то есть по направлению к ферме. А Кровяшка выполз отсюда.
— Отлично.
Я углубился в лес, преследуемый по пятам грабителем, требовавшим свой табак. Я дал ему пачку.
Лес оказался обширнее и гуще, чем я думал. Несмотря на это, я исступленно рвался вперед, яростно попирая хрустящие под ногами ветки и сухие травинки. Рассчитывать что-либо найти здесь, через полгода после происшедших событий, конечно же, было безумной затеей. И все же я продвигался вперед. И мои усилия, моя вера и решимость были вознаграждены. Посреди крошечной поляны перед нами предстал одинокий дом.
От этого дома, заросшего сорняком, веяло невыносимой тревогой и грустью. Большая часть фасада была затянута плющом, и даже окно мезонина оплела сорная трава. Ставни были наглухо закрыты. На ступенях крыльца, присыпанный снегом, лежал толстый слой пожухлых листьев. Мы толкнули приоткрытую решетчатую калитку, и ржавые петли ее заскрипели. Входная дверь подалась после первого же удара моей ноги, издав такой же протестующий звук. Внутри нас встретил удушливый запах нежилья, плесени и запустения.
Я включил карманный фонарь. Мы находились в прихожей, четыре двери которой вели соответственно на кухню, в помещение, похожее на чулан, в просторную гостиную и в своего рода кабинет. Во всем доме не было и намека на электрическое освещение. Об этом свидетельствовали обнаруженные нами в стенном шкафу бидоны с керосином и подвешенные к потолку большие керосиновые лампы. Любовь к непритязательности деревенской жизни не распространялась, впрочем, на паровое отопление. В каждом помещении было по одному, а то и по два радиатора, подпитываемых котлом, на который мы наткнулись при осмотре подвала. Монументальные камины, украшавшие кабинет и гостиную, вписывались в композицию всего ансамбля лишь в качестве чисто декоративных элементов.
Чисто декоративных? Отнюдь. Так, очаг кабинетного камина, перед которым стояло плетеное кресло, являл взору горку пепла и толстые, наполовину обгоревшие поленья. Здесь явно разводили огонь.
Так как света фонаря не хватало, чтобы обозреть общую панораму помещения, я попросил Вебера открыть ставни. Просочившийся сквозь окна свет нельзя было назвать ослепительным, однако его оказалось достаточно, чтобы облегчить осмотр.
Обводя взглядом эту невеселую пыльную комнату, я обратил внимание на календарь. Он указывал на 21 июня.
Не раз приходилось мне замечать, что первая машинальная реакция любого человека, оказавшегося перед «отстающим» календарем, состоит в том, чтобы перевести его на текущее число. Возникало ощущение, что ничей взгляд, кроме моего, с тех пор на нем не останавливался. А значит, и огонь в этом камине разводили 21 июня.
С календаря мой взгляд переместился на кресло. Придвинуть его так близко к камину мог только феноменальный мерзляк. Я издал настоящий львиный рык. Пол вокруг кресла был усеян веревками — обрывками толстых бечевок.
Вебер расхаживал по комнате, подбирая окурки в полном соответствии с данной мною накануне рекомендацией. Я оторвал его от этого увлекательного занятия.
— Какого, ты говоришь, числа тебя арестовали?
— Снова здорово! 21 июня.
— И в тот же день ты повстречался с Кровяшкой?
— Да.
— Что-то в его облике показалось тебе необычным? Ты говорил, у него болели ноги?
— Да. Ходули были совершенно расквашены. Поджарены со всех сторон. Как будто он плясал на раскаленных углях, ей-ей!
Вот именно, занятный танец вынудили исполнить Джо Эйфелеву Башню. Вне всяких сомнений, мы находились в доме Жоржа Парри. За те несколько часов, что мы провели в нем, у меня было достаточно времени в этом убедиться. Книги, громоздившиеся на стеллажах кабинета, не считая неразрезанных томов полных собраний сочинений издательства Untel, находившихся там явно в декоративных целях, представляли собою лишь развлекательное чтиво, на которое был падок этот гангстер. Были среди них и непристойные книжонки, и другие... профессиональные — я имею в виду издания по юриспруденции и криминологии, — а также внушительная коллекция газетных подшивок. Этот человек любил перечитывать на досуге хронику своих подвигов.
В одной из книг я нашел фотографию. На ней была изображена девушка, как две капли воды похожая на Мишель Оган. Больше мне не попалось ни одного заслуживающего внимания документа. И это естественно: злоумышленники не имеют обыкновения собирать архивы из компроматов.
Я внимательно осмотрел кресло. Если сесть в него, то на спинке слева, примерно на высоте подбородка, я обнаружил любопытную царапину. Кресло, несмотря на покрывавшую его пыль, было новое. На глазах у изумленного Бебера, подобравшего все окурки, я вооружился карманной лупой и тщательно обследовал всю его поверхность. Не то чтобы мне удалось сделать сенсационное открытие, но между двумя ивовыми прутьями, в углублении между сиденьем и спинкой мое внимание привлек осколок стекла, который я извлек кончиком ножа и спрятал в надежное отделение бумажника.