Издав вместо ответа презрительный смешок, он заметил:
— Скажу вам откровенно: вся эта ваша теория обгоревших спичек, окурков и сигаретного пепла мало чего стоит.
— В обычное время — да. Но ведь мы живем в исключительное время. Сигареты «Филип Моррис» но валяются на каждом шагу под ногами, я убедился в этом, обойдя всех спекулянтов на черном рынке. Они предлагали мне сахар, сгущенку, уникальные издания книг, слонов, но «Филип Моррис», даже по сто франков за сигарету, у них не было. Вы своевременно запаслись ими, однако вряд ли они вам теперь пригодятся... Словом, в квартире Жалома находились вы, когда полицейский заметил свет в окнах. Дома шторы вам задергивает ваш слуга. Вот вы и не подумали об этом, войдя в квартиру вашего сообщника. И не отозвались на окрик полицейского, когда он позвонил в дверь, в чем я ничуть вас не упрекаю...
Утолив жажду, я продолжал:
— Наконец, поездка в Ла Ферте-Комбетт окончательно мне все прояснила задолго до того, как на конверте письма, адресованного Элен Парри, я обнаружил штемпель вашего почтового отделения. Прежде всего выяснилось, что название этого населенного пункта мне небезызвестно. Я вспомнил, как его произнес Артур Берже, военный корреспондент, повстречавший вас там 21 июня, в тот самый день, когда Жорж Парри был замучен, признан мертвым, затем попал в плен, а вас слегка задела шальная пуля. Потом я набрел на кое-какие оставленные вами следы, например на этот бриллиант, а также на воспоминания папаши Матье, который без труда вас опознает. Свидетелей более чем достаточно. Таких, например, как Элен Парри. В Перраше она стояла в двух шагах от вас, когда вы стреляли...
— Черт! — выругался он.
— Захваченный своим... делом, пребывая в полной уверенности, что она находится от вас за тридевять земель, неудивительно, что вы ее не заметили. Еще есть полицейские, стоявшие в оцеплении, которые ничтоже сумняшеся дали вам уйти. Еще бы, ведь они прекрасно вас знали. Да и вы сами разве не хвастались передо мной своим знакомством с полицейскими? Мыслимо ли заподозрить такую персону, как вы, в том, что она явилась зачинщицей перестрелки? К тому же, слепо нацеленные на задержание политического преступника, эти славные ребята вовсю таращили глаза, высматривая мужика со всклокоченной бородой и кинжалом в зубах...
Меня прервал телефонный звонок.
— Инспектора Фару просят к телефону, — объявил снявший трубку.
— Алло! — зарычал Флоримон. — Это ты, Пти? Очень интересно, — подытожил он, закончив разговор. — Я послал Пти в нашу контору вместе с пушкой, изъятой у этого типа. Так вот, они установили, что ее пули идентичны найденным в теле некоего Гюстава Бонне.
— О. вот о ком я совсем забыл, — воскликнул я. — Бонне. Гюстав Бонне. Слуга — другой сообщник Монбризона. Дорогой мэтр отважно сообщил мне сегодня утром об исчезновении своего слуги. И поведал презабавную историю. Однако попытка ухватить быка за рога должна быть признана неудачной. Весьма сожалею, что вынужден огорчить вас, Монбризон... Вы проявили себя как умелый игрок. Уже один тот факт, что вы приняли мое приглашение на вечеринку, доказывает это...
— Мог ли я предположить, что так опозорюсь? — признался он.
— Пти сообщил кое-что еще, — продолжал Фару. — У этого Бонне нашли пистолет в виде амулета, выстрелом из которого едва не была убита Элен Парри.
— Поприветствуйте это оружие от моего имени. Оно подтвердило мою гипотезу.
Я повернулся к адвокату.
— А эта кубышка, — степенно произнес я, — где она?
— Не нашел, — ответил он.
— Ай-ай-ай! — сказал я с упреком. — А я еще хвалил вас за честную игру. Не солидно. Впрочем, я вас понимаю... Терять, так терять, не так ли? Пусть уж она не достанется никому. Однако такой вариант меня не устраивает. Не исключено, что сокровище — при вас. Придется мне вспомнить о своих обязанностях и обыскать вас... Что уже давно пора было сделать, — заключил я, обращаясь к человеку из Тур Пуэнтю.