Глава
2
Его тело уже увезли. Мы стоим в прохладной гостиной, как будто нас сюда пригласили, но не встретили, вдыхаем запах его кожаных кресел и ковров, разглядываем его фотографии на стенах и его книги на полках. Без сомнения, он здесь жил, вот фотографии, но я признаю его лишь в черно-белом юноше на мостках в Вензее, по пояс голый, он скептически смотрит в камеру. Наверно, его фотографировала моя бабушка, она рассказывала мне, как впервые встретила там этого тихого мальчика, который держался в стороне, всегда носил с собой фотоаппарат и снимал исключительно хорошие портреты. На поздних фотографиях я почти не узнаю его. Вот пожилой человек пропалывает клумбу с розами. Согнутая спина, седые волосы. А вот более ранняя: у него еще темно-каштановые и густые волосы, он хорош собой, в летней рубашке с закатанными рукавами около коричневого «ситроена» – наверно, это конец семидесятых. Он смотрит в камеру, опять скептично улыбаясь, словно не совсем доверяя фотографу. Я пытаюсь понять, где сделана эта фотография, но номер машины не виден, и рядом никого – ни жены, ни детей, только резкие, очевидно южные тени. Из таких черепков мне ничего не собрать.
– А как вы вообще нашли нас? – спрашиваю я у нотариуса.
– Синьор Райнке указал ваши адреса и телефоны в завещании.
– C’est impossible![1]
Жоэль в полном смятении. Как и я. Мне горько от мысли, что он знал, где меня найти, но никогда не пытался встретиться. И меня это злит.
– Неужели вы совсем не общались? – спрашивает Каталано.
– Нет! – выкрикивает Жоэль.
– Как он смог нас найти? – удивляюсь я.
– Не знаю, – отвечает Каталано, – но в наши дни не очень-то сложно разыскать такую информацию.
Жоэль опирается на диван, а потом, обессилев, садится.
– Тебе нехорошо?
– Нина, ты что-нибудь понимаешь?
– Нет.
– Давайте я отвезу вас в отель, – говорит Каталано и направляется к двери.
Он ведет себя с какой-то странной властностью. Будто это его дом.
– Мы останемся здесь, – решительно отвечает Жоэль.
Каталано вопросительно смотрит на меня. Я совсем не уверена, что хочу ночевать здесь, в доме мертвеца.
– Но где вы собираетесь спать? Гостевая комната не приготовлена.
– Мы разберемся, – говорит она.
– Но вам, наверно, нужно поесть?
– Мы сами себе приготовим.
– Синьора, простите, все же вам нельзя здесь оставаться, – продолжает настаивать нотариус. – Это место преступления. Уголовная полиция…
– Я думала, это было самоубийство? – прерывает его Жоэль.
– Но и в этом случае полиция должна…
– Я хочу увидеть тело.
– Конечно, синьора, завтра мы можем пойти к судмедэксперту. Однако в этом доме… Я вынужден просить вас…
Она резко встает:
– Это дом моего отца. Разумеется, я буду спать здесь.
Она бросает на меня взгляд, говорящий, что я тоже останусь здесь, и идет к лестнице. Вздохнув, Каталано беспомощно разводит руками. Через окно я вижу на террасе доктора Бишару. Он поливает растения. Очевидно, наблюдал за нами. Каталано машет ему и выходит на улицу. Я не слышу их разговора, но по жестам понимаю, что Бишара успокаивает нотариуса. Когда я выхожу на террасу, Бишара говорит:
– Все в порядке. Добро пожаловать.
– Она так давно его ищет, – объясняю я. – И всегда надеялась еще увидеть его, живым.
– Понимаю, – отвечает Каталано. В его тоне отчетливо слышится «однако…».
– Он ничего про нее не рассказывал?
– Очевидно, старик скрывал пару секретов. – В голосе Бишары явная ирония, но ни намека на удивление.
– Сарфати – это еврейская фамилия? – спрашивает Каталано.
– Да.
– Но Мориц…
– Мама Жоэль – еврейка.
Бишара слушает нас с любопытством, хотя не подает вида. Мне кажется, Каталано задал этот вопрос специально для него.
– Вы знаете, что мой дедушка был солдатом в Тунисе?
– Да.
– Там он и познакомился с матерью Жоэль.
– Ах вот что. Ты знал об этом? – спрашивает Каталано у Бишары.
Тот качает головой.
– Я тоже об этом не знала, – говорю я. – Он же считался пропавшим без вести. Я вообще не знала, что он делал на войне. Был он убежденным нацистом или нет. А потом я встретила Жоэль. И она рассказала, что случилось в Тунисе. Оказалось, он спас жизнь итальянскому еврею.
– Davvero?[2] – восклицает Каталано, словно не ожидал такого от Морица. – Bella storia![3]