Открыв калитку, я иду по выложенной плитками дорожке, ведущей к дому.
Крыльцо выглядит величественно, на мой вкус, даже слишком. На нем неудобно стоять, потому что ты всем виден, как статуя на постаменте.
Эта дверь более упряма, чем первая. Мне приходится повозиться с замочной скважиной, прежде чем убедить ее, что я такой мужчина, перед которым не могут устоять ни женщины, ни двери.
Вхожу... Дом пуст.
Он обставлен приятно и с большим вкусом.
Я осматриваю все комнаты, не имея конкретной идеи, просто затем, чтобы проделанный путь не оказался напрасным.
Мне кажется, аккуратность – это доминирующая добродетель Изабель.
Мебель на своих местах, ковры вычищены, на гладких поверхностях никаких следов пыли.
Она хорошая хозяйка, на которой был бы рад жениться каждый, при условии, что этот каждый имеет буржуазные вкусы.
В холодильнике на кухне я нахожу неначатую бутылку молока, остатки холодного мяса, яйца.
Это говорит о внезапном отъезде.
Возможно, субботний звонок Парьо и вызвал малышку в Париж... Он ей сказал, что заедет завтра, чтобы...
Я выдаю неприличное ругательство.
Неужели малышка Изабель обладает даром раздваиваться? Как она могла быть одновременно здесь и в Париже? Ведь соседка Парьо, его консьержка и владелец ресторана утверждают, что она навещала любовника каждый день.
Из этого следует заключить...
Нет, ничего не надо заключать. Еще слишком рано...
Поднимаюсь на второй этаж. Ряд комнат. Нахожу спальню девицы. Класс: туалетный столик, заставленный флакончиками, а гардероб забит платьями.
На туалетном столике я замечаю пачку турецких сигарет. Рядом с ней золотая зажигалка с заглавной буквой "Ж".
"Ж" никогда не было начальной буквой имен Изабель, Этьен (как зовут доктора) или их фамилии – Бужон. Поэтому, сказав себе, что зажигалка принадлежит третьему лицу, я кладу ее в карман. Заодно я кладу туда же и пачку турецких сигарет.
Я дошел в моих поисках до этого момента, когда раздается стук в дверь. Подхожу к окну и вижу на крыльце высокого типа с рыжими усами, с кепкой на голове и охотничьим ружьем в руках.
– Что вы хотите? – спрашиваю я.
Он поднимает голову. У этого парня не слишком любезный вид. Глаза сердитые, недобрая складка рта.
– Вы кто такой? – грубо спрашивает он.
– Хороший парень, – уверяю я. Кажется, он не расположен шутить.
– Как вы сюда вошли?
– Через дверь. Пока что не изобретено ничего более простого, чтобы входить в дом. У архитекторов бедное воображение...
– Не надо принимать меня за идиота! – заявляет он, и его усы топорщатся.
– А кто вам сказал, дорогой месье, что я принимаю вас за идиота?
– Я вас никогда раньше не видел...
– Я вас тоже...
– Вы, часом, не вор?
– Вы когда-нибудь видели воров, которые являются среди бела дня и оставляют свою машину посреди дороги?
– В газетах писали, – упрямится он.
– Подождите, я сейчас спущусь. Он стоит в вестибюле с ружьем наизготовку. Я показываю ему мое удостоверение, потому что этот козел может запросто подстрелить меня, как куропатку. Он читает документ по слогам.
– Вы из полиции? – спрашивает он.
– Там что, неясно написано?
По его физиономии я понимаю, что он предпочел бы иметь дело с жуликом.
– Прошу прощения, – бормочет он, закидывая ружье на плечо. – Когда сын мне сказал, что какой-то странного вида тип...
Он замолкает, поняв, что ляпнул не то, что нужно.
– Короче, я решил, что надо проверить... В газетах столько всего пишут...
– А! – говорю я, сильно заинтересовавшись. – Так это вы слышали сегодня ночью машину? Он насупливается.
– Значит, мой пацан вам сказал? Я понимаю, что скоро «его пацану» крепко достанется.
– Да... В котором часу вы слышали машину?
– Около полуночи. Луна была как раз над колокольней...
– Вы не встали?
– А зачем? Он сама логика.
– Не знаю. Вам могло захотеться посмотреть, действительно ли приехали владельцы?
– О! Это была мадемуазель. Я узнал шум мотора.
– Старая немецкая машина, знаю... И она уехала утром.
– Как раз перед рассветом Я еще сказал себе, что доктор собирается продавать дом и его дочь приезжала сжечь кучу старых бумаг...
– Как кучу старых бумаг?
– Она развела огонь... С кровати мне видно через окно их крышу... Из трубы валил дым, как на заводе...
– Да?
Он жалеет, что проболтался, и прикусывает губу.
– Вы что, не спите по ночам? – спрашиваю я.
– Я вам объясню... Одна из моих коров должна телиться, потому у меня легкий сон... Шум машины меня разбудил, а заснуть потом снова было трудно.
Перед моими глазами все упрямство Земли.
– Значит, мадемуазель вернулась и развела огонь?